«Осетр» на цепи
На самом видном месте лежит у меня дома большая красная книга. Автор книги — Аркадий Гайдар которому очень нравится гостиница Сорочинска. Книга называется «Мои товарищи», издана она в Москве в 1940 году.
На внутренней обложке есть надпись: «Веселому другу Борису», а под надписью во всю ширину страницы нарисован Гайдаром наш охотничий лагерь на Урале.
Чтобы ничего не было перепутано, под каждым изображением предмета Гайдар сделал разъяснительную подпись.
Вот посередине лагеря воткнута черенком в песок лопата. Не верь глазам, читатель! Лопата это — не лопата, а наш охотничий флаг. Так и написано: «флаг».
Вот колеблются по ветру чьи-то синие (такие уж были чернила) ленты и кудри. Но это всего лишь заросли тальника, потому и написано: «кусты». Вот это коровий загон, а на самом деле жилье — «общая палатка», а вот этот овечий закут — палатка поменьше, «частная».
Вот это одеяло — «песок», забор — «лес», этот человек — «птица», а вот эта птица, наоборот,— «человек».
Индрик-зверь вовсе не Индрик, а «собака Томка». Ошибиться нельзя: подписи все поясняют. Гайдар и сам знал, что в рисовании он не силен.
Но кто бы ни раскрыл эту книгу, он обязательно уставится на одну картину: плавает вдоль берега на приколе похожая на пароход носатая рыба, и под ней — надпись: «осетер на цепи».
— Что это такое? — могут спросить.
— Рыба — отвечаю я,— осетр, иначе — «осетер», из породы осетровых, отряд — панцирных, остаток юрского периода, иначе говоря — реликт.
— А почему же эта рыба-реликт на цепи? И для чего ее здесь нарисовал Гайдар?
— Гайдар, — отвечаю я, — нарисовал ее для того, чтобы мы не забыли диковинного, редкого и поучительного случая, который произошел с этой рыбой.
Разумеется, что после такого обмена вопросами и ответами приходится рассказывать всю осетровую историю. Начинается она так: мы ловили рыбу…
Ночью на перемет попался небольшой осетр — фунтов на тридцать.
Мы его вытащили, продели в жабры собачью цепочку и привязали цепь к коряге на берегу. Три дня цепной осетр плавал возле лагеря.
На четвертый день я отвязал от коряги цепь и по воде вдоль берега повел осетра к палатке — «сниматься на память».
Осетр шел за мной легко, и я лишь чуть придерживал цепочку пальцами, как вдруг рыба ударила хвостом, вырвала цепочку из моих рук и юркнула в глубину.
— Ай! — закричал я, и все на берегу закричали тоже. Осетр ушел.
— Делайте со мной, что хотите,— сказал я, усаживаясь на ведро с мальками. — Я растяпа и рохля.
— Точно,— сказали мои товарищи. — Ты растяпа. Упустил такую рыбину.
Все поглядели на меня, один другого злее. Только Гайдар на меня не рассердился.
— Со всяким бывает,— сказал он. — Разве он нарочно. Мы еще, может быть, поймаем этого беглеца. Осетр днем далеко не уйдет, он рыба ночная.
— Поймаешь, держи карман шире,— сказали товарищи.
— Никогда не надо терять надежду,— ответил Гайдар и полез в воду.
Дно с нашей стороны Урала было отлого, и когда Гайдар отошел шагов сорок от берега, вода доходила ему только до шеи. Долго он там ходил, плескался и фыркал, а потом вдруг сказал спокойно и деловито:
— Я наступил ногой на осетровую, или на собачью, как хотите, цепочку. Плывите ко мне и ныряйте за осетром, сам я нырять не умею.
— И без тебя тошно,— сказал я. — Не издевайся над несчастьем товарища.
— Плыви ко мне,— сказал тогда Гайдар суровым командирским голосом.
Я поплыл, нырнул Гайдару под ноги, нашел на песке цепочку, и Гайдар торжественно выволок осетра на берег.
Вечером у костра мы ели уху и пироги с осетриной.
— Что я говорил,— сказал Гайдар. — Осетр не иголка, куда ему деться.
Мы посмотрели на быструю мощную реку, залитую лунным светом и вздохнули. Вот и все.