Незабываемая рыбалка
Стемнело. На пригородном теплоходе вспыхнули лампочки, и от этого он стал еще более белым в охватившем его мраке. Темные массивы берегов уходили назад к Москве. А над ними низко плыла багровая луна, разгораясь все ярче, отодвигая и без того далекие и бледные звезды.
На корме ехали рыболовы. Сначала сидели все порознь, но когда, подходя к Лесной, теплоход опустел и на палубе осталось только трое, они как-то очень быстро разговорились и вскоре уже знали, что длинный молодой человек в богинках, похожих на бутсы, Олег Сергеевич — вовсе не футболист, а научный работник сельскохозяйственной академии, и большая веревка, обматывающая его ведро, не просто веревка, а подпуск; что толстяк в странной войлочной шляпе, напоминающей кастрюлю,— драматический актер, а седеющий полковник, вот уже два года как в отставке, пишет воспоминания и занимается рыбной ловлей.
На берегах зажглись огни — по одну сторону канала зеленые, по другую — красные. Они напоминали цветы, сказочно распуз стившиеся этой ночью.
Зеленые и красные лучи их падали в воду, дрожали и плави лись, а ровная лента водной глади уходила куда-то к горизонту, в бесконечность…
— Ведь здесь я родился,— неожиданно сказал полковник, и обветренное лицо его осветилось лукавой ребяческой улыбкой.
— Вот как? — отозвался актер и обвел взглядом пустынный берег. — Но где же?..
— Вот тут,— полковник показал вниз на темную воду.
— Что же вы, как Нептун, родились на дне морском?
— Вот именно! —глаза полковника озорно блеснули.— Здесь как раз и была наша деревня. А при сооружении канала это место залили водой.
— Уже Лесная? —спросил Олег Сергеевич, показывая на видневшиеся вдали огоньки. Он ехал сюда впервые.
— Нет, это рыбзавод. А вот за тем мысом — пристань, — полковник здесь все знал и охотно начал рассказывать, в каком заливе держатся крупные окуни, где лещовые ямы и против какого куста непременно берет судак.
Актер тоже тут бывал,но его знания местных условий оказались значительно слабее.
— Наверно, Петрович дежурит,— сказал он, стараясь не отставать от всезнающего полковника.
— А кто это?—заинтересовался Олег Сергеевич.— Директор базы?
—- Нет, директор здесь Назаров. А Петрович вахтер. Любопытная личность. Страшный пьяница. Рожа всегда красная. На вид просто злодей.
— Пьяница-то пьяница, а ведь когда трезв — добрейший человек,— сказал полковник.— И дело свое хорошо знает: чалку примет во-время, лодки всем выпишет, живцов отсчитает.
Освещенная пристань быстро приближалась.
— И подумать только, что все это сделано руками человека…— задумчиво произнес Олег Сергеевич.
— Простите, вы о чем?..— спросил актер.
— Да вот, все это,..— Олег Сергеевич широким жестом обвел водный простор, строгие берега, белые маяки.
Теплоход сбавил ход и боком пошел к причалу.
— Приветствую вас, товарищ Назаров! — актер патетически потряс над головой шляпой.
Чалку поймал на лету молодой широкоплечий парень и ловко, словно то была невесомая бечевка, закрутил ее на приколе.
— Вот, товарищ Назаров, принимайте новых рыболовов! — покровительственно рокотал актер.
— Ну какие же они новые, — улыбался Назаров, очень загорелый человек в полувоенной форме.— Здравствуйте, товарищ полковник! Давно, давно у нас не были!..
Теплоход отошел. Широкоплечий парень лихо сдернул с головы кепку и помахал вслед.
— Анд рюша,— сказал ему Назаров.— Выпиши товарищам лодки.
Андрей обернулся. Бывают люди, на которых взглянешь и тут же порадуешься щедрости природы. Все в нем было крепко, ладно. Небрежно накинутый пиджак словно был тесен могучим плечам. Казалось, что стоит ему потянуть к себе канат, и теплоход послушно пойдет назад, как легкая лодчонка.
— А где же Петрович? — спросил полковник, когда с лодками все было улажено и Назаров вел гостей мимо темных изб к освещенной базе «Рыболов-спортсмен».
— Уволил я Петровича. Совсем спился. Два раза дежурство пропустил. Жаль, но ничего не сделаешь: конченый человек.
— Ужасно! — воскликнул актер.— Этакая дикость!
— Запретить водку надо,— с юношеской резкостью отозвался Олег Сергеевич.
— Запретить — невыход,— возразил полковник.
— Нет, это дело тонкое…—вздохнул актер.
— Точно! — подхватил полковник.— Пить надо с умом. Я вот, например, всегда беру с собой на рыбалку четвертинку. И за грех не считаю!
— Это просто необходимо!—обрадовался актер.— Ноги промочил, скажем. Разве можно без согревающего? Но я лично предпочитаю коньяк. Изумительная вещь!
Пришли на базу. Каждый выбрал себе койку. Актер устроился за ситцевым пологом в углу, за печкой. Полковник сбросил свой рюкзак на койку возле окна.
— По-походному. С ветерком,— улыбнулся он каким-то воспоминаниям.
Все уже развертывали за столом свои кульки и свертки, когда вошел Андрей.
— А-а, Андрюша! Присаживайся к нам. Просим, просим! — закричал актер,
— Спасибо.
— Да ты не стесняйся! — полковник хлопнул его по плечу.
— Бери, вот тут у меня ветчина, огурчик…
— Спасибо, сыт. Зачем вы мне налили, товарищ полковник? Вот уж это лишнее.
— Для аппетита,— подмигнул актер.
— И для компании. Что ты будто девица? — в голосе полковника послышалась ирония, и Андрей нерешительно взял стопку.
Он выпил, закашлялся, на больших глазах его выступили слезы.
— Благодарю за внимание! Что-то крепкая очень,—сказал он, как бы извиняясь.
Все рассмеялись.
— Ничего! — ободрил полковник.— Первая стопка всегда колом, вторая соколом, а остальные мелкими пташками.
— Ты закусывай, закусывай скорей.
— Прошу! — Олег Сергеевич извлек из заплечного мешка огромный яркокрасный помидор. У Андрея по-детски широко раскрылся рот.
— Это что же такое?
— Грандиозно! — воскликнул актер и, не веря глазам, потрогал помидор руками.
— Мичуринские? — спросил полковник.— Что же вы их с тыквой или с арбузами скрещиваете?
Олег Сергеевич довольный рассмеялся.
— Уход и соответствующая подкормка. Вот и все.
— Ведь что делают внимание и забота, а?..— полковник восхищенно взвешивал на ладони помидор.— Вот бы прежде в деревне показать такое!..
Поужинав, сразу легли спать. Только актер вышел вслед за Андреем на крыльцо. Луна зашла, и теперь на черном небе ярко горели звезды. Вдали за поселком смутно поблескивала река. Тянуло ночной сыростью. Откуда-то с другого конца улицы доносились звуки гармони и голоса девушек.
— Ночь-то какая, а? Чудо! А звезды! Совсем, как у Гоголя!
— Свежеет,— сказал Андрей.
— А ты куда?
— Живца ловить.
— Да, кстати! — актер взял Андрея за пуговицу пиджака.— Ты мне, Андрюша, не давай окуньков или там ершей, потому что я знаю, здесь судак на них все равно не берет. Ты мне, друг, отбери плотвички десятка два да помельче. Ладно?
— Можно,— охотно согласился Андрей.
— Ну вот большущее спасибо! Да, что-то свежеет. Ты вот прихвати это с собой. Четыре звездочки. Изумительная вещь, когда промерзнешь,— он сунул парню бутылку.
Тот смущенно отодвинулся.
— Зачем? Не надо.
— И слушать не хочу! Возьми, возьми!
… На заре пустили кружки. Утро было безветренное. По воде стлался молочный туман. Кружки слегка несло по течению.
Олега Сергеевича вдруг одолевала дремота. Он открывал глаза, обводил медленным взглядом одинаковые красные кружки, и веки сами собой непреодолимо закрывались. Так, в полусне, он слегка греб, чтобы лодку далеко не отнесло, и снова с трудом раскрывал веки.
Вдруг что-то случилось. Он еще сам не понял, что же именно, но сон мгновенно отлетел. Олег Сергеевич оглядел кружки. Среди красных один бросался в глаза яркой белизной.
— Перевертка! — закричал рыболов каким-то чужим тонким голосом и усиленно стал грести по направлению к белому кружку.
Полковник услышал. Он был на другой лодке возле своих кружков. Приложив руку козырьком, хотя солнце еще не мешало смотреть, он издали наблюдал, как Олег Сергеевич схватил кружок, как стал выбирать леску.
— Подсачек! — закричал Олег Сергеевич, видимо пораженный тем, что увидел в воде.
«Неужто подсачка не взял?»— подумал полковник и уже схватился было за весла, чтобы ехать на выручку, но в это время подсачек мелькнул в руках Олега Сергеевича.
«По молодости шумит. Без привычки»,— решил полковник и стал спокойно ждать.
Вскоре подъехал счастливый рыболов. В лодке у него лежал серебристо-серый судак, который зубастой пастью судорожно ловил воздух.
— Хорош? — Олег Сергеевич поднял рыбу за жабры.
— Кило два с половиной, а то и все три будет,— полковник доброжелательно прибавил судаку вес.— А у меня покамест ничего нет.
Олег Сергеевич с еще не остывшим возбуждением начал рассказывать, как он тащил судака и как тот сопротивлялся. Но в это время один за другим перевернулись два кружка лолковника.
— Начался жор,— тихо сказал он и не спеша поехал вынимать рыбу.
Днем немного отдохнули, а к вечеру Олег Сергеевич отправился на канал половить на удочку.
Он привязал лодку к кусту, на корме укрепил три удилища. Ветер стих. Поплавки встали неподвижно, и казалось, что поклевка вообще невозможна, что сроду здесь не было рыбы. Олег Сергеевич наслаждался тишиной, и хотя было немного досадно, что даже ерши не тревожат, все же он не жалел о потерянном вечере: можно было спокойно размышлять, а это в сутолоке города удается так редко.
Он не услышал, как на берег вышел Андрей.
— Не берет?
— Нет. Даже не стукнула ни разу.
— Оттого, что ветер меняется. На восток повернул,
— Да ветра-то совсем нет.
— Есть. Только он поверху идет,— Андрей показал на чуть двигающиеся облака.
Но Олег Сергеевич смотрел на парня. Уж очень хорош он был здесь, среди кустов бузины, в своей вышитой русской рубашке, с золотыми волосами и мягкой улыбкой на еще пухлых губах.
— Давно вы сюда приехали?
— А я всю жизнь тут, вот уж двадцать первый год. Только раньше на рыбзаводе работал,
— И семья здесь?
— А как же! Вон там наш дом. Мать, братишка…
— В город не тянет?
— Нет, я воду люблю. Рыбу ловить люблю.
— Кстати! — вспомнил Олег Сергеевич.— Вы вчера помогали подпуск ставить… Вот возьмите. Нет, нет прошу вас! Я ведь все равно не пью, а взял так, на всякий случай. Да и не тащить же назад! Подошел полковник.
— Нет, ребятки, сейчас клева не будет,— он сел на пенек, снял старенькую фуражку и закурил.— Да и не на месте встали. Если уж испытывать счастье, то вон у бакена. Там русло речки раньше было. Я в детстве частенько рыбу на том месте ловил. К рыбалке сызмальства пристрастие питаю. Но только прежде, конечно, возможности мало было.
— Возможности? — удивился Олег Сергеевич.
— А как же! Скажем, крючок. Это для вас, молодежи, крючок пустяки. А прежде он стоил копейку. Ну, а копейка — деньги. Где ее взять? Бывало клянчу, клянчу: «Маманя, дай копейку!» А у матери и самой ничего нет.
Работник — один отец, а детей десять человек. По-теперешнему, конечно, мать-героиня, а тогда просто несчастная женщина. Но детей она жалела. Помню, дала мне как-то яйцо. «Вот, продай,— говорит,— Ваня, и купи себе крючок». Да… Радости-то сколько было!..
Солнце коснулось воды, облило ее кроваво-красным светом. Папироса у полковника погасла, но он не замечал этого.
— Вам, молодым, это непонятно,— продолжал полковник, взглянув на Андрея. Тот лежал на траве, широко раскинув руки, и смотрел на вечернюю даль. Неясная улыбка бродила по его лицу.— У вас все есть, что надо человеку,— закончил полковник и почему-то вздохнул.
На востоке небо потемнело, на нем повисла крупная немигающая звезда.
— Юпитер или Сириус? — спросил Андрей. Ему никто не ответил.
На горизонте показался теплоход. Андрей поднялся, поправил бутылку в кармане и легко зашагал к пристани.
Когда поздно вечером рыболовы уезжали, у Андрея как-то особенно блестели глаза. Он долго и несколько громче обычного рассказывал, как весной поймал подъёмкой соменка и потянул его за усы, а сом зарычал. При этом Андрей громко смеялся, а слушателям почему-то было неловко.
После того как теплоход отошел, полковник сказал, глядя на удаляющийся берег, на машущего кепкой Андрея:
— Хорош парень!
— Чудный мальчик,— отозвался актер.
— Такой пойдет в гору,— продолжал полковник.— Пожалуй, мы приедем на будущий год, а Андрюша наш уже директор базы. Назаров-то, кажется, о переводе хлопочет.
— Молодым везде у нас дорога!..— пропел актер и помахал уже чуть видному Андрею своей шляпой.
Приближались к маяку, когда навстречу вышел сверкающий огнями большой двухэтажный теплоход. Огни от него расплавленным золотом падали в воду, с палубы доносились звуки радио. Передавали концерт народного артиста. Олег Сергеевич узнал его голос.
— По-французски, что ли, поет? — спросил полковник.
— По-итальянски. Ария Каварадосси.
— По-итальянски… Скажи, пожалуйста! Казах и вдруг…
Это же было когда-то кочевое племя. Я ездил в Казахстан еще до войны. Не до этой, а до империалистической.. Кибитки грязные, запах, извините, черт знает, какой. Дети золотухой покрыты, и, конечно, грамоте никто не обучался. Дикость, нищета, горе. И вдруг — пожалуйста: по-итальянски.
Большой корабль прошел совсем близко. Маленький теплоход сильно подняло на волнах. А голос все лился в ночь, уходил в вышину и смолкал где-то за звездами.
Если вам требуется схема аэропорта Хельсинки скачать её или распечатать можно на сайте www.ducktour.ru