Рыбалка на карпатских реках
Карпатские реки — не широкие, мелководные, но зато быстрые, с прозрачной, холодной водой, массой камней на дне, среди которых водится разная рыба и на них врятли получится использовать радиоуправляемые кораблики для рыбалки Сarpboat ™. Особенно много ее собирается там, где река делает поворот, подмывает берег, образуя своеобразный омут. «Жителей» карпатских рек я знаю не плохо. Почти все рыбы, которые водятся в этих реках, мне попадались.
Но однажды Василий Иванович, местный житель и рыболов-спортсмен, предложил мне пойти с ним на какую-то глухую речушку, половить, как он выразился, «пестругов». Я не слышал раньше такого названия и попросил Василия Ивановича обрисовать эту рыбу. Он долго рассказывал мне, что эта рыба очень красивая, пестренькая, бойкая и… очень вкусная.
— Рыбку эту у нас называют еще королевской или царской,— добавил он.
Однако я так и не мог решить, к какой рыбе более всего подходили красочные описания Василия Ивановича. Оставалось одно— пойти с ним наловлю и самому посмотреть на эту загадочную рыбку.
В путь мы тронулись ранним майским утром. Приятная прохлада освежала лицо. Мы долго шли берегом речки, затем куда-то свернули и еще долго шли лесом по узенькой каменистой дороге. Шли молча, слушая разноголосый, веселый концерт только что проснувшихся птичек.
Наконец — мы у назначенного места. Но то, что я увидел, не слишком радовало рыбацкое сердце: речушка, к которой привел меня Василий Иванович, была очень маленькой, узкой, мелководной и почти сплошь завалена крупными камнями. Местами она имела своеобразные «чаны», окруженные со всех сторон громадными глыбами камня. Вода, спадая сверху в эти «чаны», бурлила, пенилась и, переливаясь через край, неслась дальше. Я стоял в раздумьи, не прикасаясь к своим снастям.
— Что, не нравится? — усмехнулся мой спутник.
— Разве тут может быть рыба?
— А ты разматывай удочку да лови. Сам увидишь.
Я последовал совету и начал разматывать свои снасти. Василий Иванович, все так же улыбаясь, отошел немного выше по берегу речки. Насадив самого лучшего червя, я нехотя забросил удочку в бурун. Поплавок начал отчаянно танцевать на поверхности воды. Сильная струя сносила его вниз. Я сделал несколько новых забросов, но поклевки, разумеется, не было.
Когда ловишь в незнакомом месте и, тем более, когда не веришь в него, то невольно кажется, что день потерян и удачи не будет и что лучше, пока еще не поздно, пойти поискать другое место, другую реку. Вот так я стоял и думал, а поклевки все не было. Я переменил крючок, надел нового червя — результат тот же. В душе все более крепло сомнение: «Напрасно пошел я в такую даль. Толку не будет от этой ловли». Прошло еще несколько минут.
— Ну, что у тебя? — спросил подошедший Василий Иванович. Я безнадежно махнул рукой. С минуту мой приятель наблюдал за моей ловлей.
— Э-э, брат, да так, конечно, ничего не поймаешь.
Стоишь на виду у рыбы, машешь удилищем, стучишь каблуками. Это, брат, тебе не карасей ловить. Эту рыбку голыми руками не возьмешь! А ну-ка, дай мне твою удочку…
Надев на крючок небольшого червя, Василий Иванович, ловко прячась за каменными глыбами, тихо подошел к следующему «чану» и тихонько забросил удочку. Я молча наблюдал за его действиями. Вдруг леса сильно натянулась, и в воздухе затрепетала серебристая рыба. Я поспешил к Василию Ивановичу.
— Вот тебе первый пеструг,— смеясь, сказал он, снимая рыбу с крючка.
Это была форель. Ручьевая форель, о которой я много слышал, но видеть которую мне еще никогда не приходилось. Это действительно очень красивая рыбка. По всему ее телу были разбросаны синие и красные крапинки, что придавало ей какую-то особую прелесть.
Взяв у Василия Ивановича свою удочку, я в точности повторил его приемы и спустя несколько минут уже держал в руках свою первую форельку. С этого момента и началась у меня «форельная лихорадка». Я переходил от одного «чана» к другому. Рыба брала отлично. Я забыл все на свете, был неописуемо счастлив и ловил, не замечая ни времени, ни голода, ни усталости.
Уже давно взошло солнце; по речушке, прячась между кустами, плыла легкая дымка тумана; не шелохнувшись стояли высокие ели и буки; серебрилась на солнце обильная роса; усилили разноголосый трезвон пернатые певцы. А мы с Василием Ивановичем все с тем же азартом охотились за красавцами «пестругами». Когда солнце поднялось высоко, рыба перестала брать. Пора было подумать о возвращении.
Мокрые от росы, уставшие, но довольные, неся в руке на кукане по десятку форелей, тронулись мы в обратный путь.
— Ну, как, рыбачок, доволен ловлей? — весело спросил меня Василий Иванович.
— Очень!
— То-то! Теперь будешь знать, что такое «пеструги». Где-то на вершине горы послышалась песня.
Голос был приятный и звонкий. Видно, пел песню молодой пастух. Мы заслушались. Певец брал высоко, приятно тянул, а где-то далеко в горах вторило звонкое эхо.