Путешествие в сказку…
Я совсем недавно брал туры на мальдивы, отдыхал с семьёй, нам очень понравилось, там съездил на рыбалку, ну что я вам могу сказать это конечно не наша русская рыбалка, всё по другому и немного запутанно, после того как вернулся с отдыха мы с двумя моими друзьями решили поехать на рыбалку и рассказ именно об этом…
Нас трое. Почти час в такт болтанке дергаемся в моторке, карабкаемся с волны на волну. И упрямо пробиваемся к озерку, затерявшемуся на восточном побережье Куршского залива.
Взоры наши скользят по едва различимой береговой кромке, над которой тянется темный вал леса. То ли потому, что здесь впервые и еще не открыл его для себя, то ли причиной хмурый день, но лес мне кажется угрюмым и отталкивающим. Восточное побережье залива почти необитаемо. Что там привлекательного? Зеленые чащобы да болота… Словом, та самая глухомань, где в сказочном представлении бродит фантастический персонаж леший и, наверное, шабашат в тумане над болотами привидения из его свиты.
Однажды с залива в яркий солнечный день мне открылась удивительная картина. На горизонте протянулась дугой цепочка темных круглых шаров. Они как бы парили над водой. Казалось, что это кроны деревьев, которыми, возможно, была обсажена дамба, ограждающая леса и луга от затопления. Хотелось разгадать, а что там, за кронами?
Вот и теперь они должны бы где-то возвышаться. Но увы, сколько ни вглядываюсь, знакомой картины не нахожу. Беспокоить расспросами своих спутников, однако, не решаюсь. Им сейчас не до разговоров. По времени следовало бы повернуть к берегу. Но Виктор Андреевич, зачинщик нашей рискованной вылазки, никак не может отыскать в мутной пелене знакомой ему бухточки.
— Кажется, вон там, — неуверенно произносит он, кивая биноклем в сторону высокого дерева. — Поворачиваем…
Сменив направление, еще несколько минут двигаемся под мотором. А дальше мелководье, идем на веслах. Через песчаные залысины перетаскиваем лодку волоком, то и дело проваливаясь в трясине.
Берег никому не знакомый. Мы все же проскочили далеко вперед. Чтобы попасть на озерко, надо возвращаться. С удочками и рюкзаками продираемся сквозь заросли. Чавкаем тяжелыми резиновыми бахилами по болотистым впадинам. Вдобавок нас накрывает полоса проливного дождя. Приходится пережидать его под ненадежным шатром кустарника.
«Нет, не в добрый час выбрались мы в путь, — горько размышляю я. — Да и ради чего тащимся за сотню километров к лешему на кулички? Ну остановились бы на полпути в Полесске и преспокойно удили леща, судака или окуня на Дейме. Близко, удобно. И не надо было бы мучиться, выбиваться из сил»…
Виктор Андреевич словно угадал невеселые мои мысли.
— Природа далеко и надежно прячет свои сокровища, — философски изрек он в утешение.
— Это карась-то — сокровище?
У каждого свое представление о той или другой рыбе. Не могу понять, чем восхищает карась спутников. Что за интерес таскать маленьких толстячков?
Карась — достойнейшая из рыб! — рубит Виктор Андреевич в ответ на мое высокомерие, с расстановкой выделяя слово «достойнейшая». Но эпитета, которым представлял Манилов Чичикову сановников губернского города Н., ему показалось мало. И он стал расшифровывать его. — Ах, как карась клюет! Как сопротивляется при вываживании. Какие являет причуды и капризы… Вот он винтом крутанет вокруг насадки. Остановится перед ней, как вкопанный. И враз заглотит, кинется в сторону. Или не торопясь положит поплавок, как лещ. Да и карась в озерке — великан что твой лещ…
Если бы карась мог услышать, какой он весь из себя, у него, наверное, закружилась бы голова от столь превосходной аттестации. Но подтвердит ли он ее?
Как только выбрались из кустарников, перед нами простерлась огромная, темно-зеленая от сочной травы луговина.
— Вот он, — замечает Анатолий Трофимович темнеющий вдали на краю луговины домишко. Ни дать, ни взять — избушка на курьих ножках. А живут в ней не сказочные звери, а совхозные пастухи, присматривающие за скотом на отгонных пастбищах.
Бревенчатую сторожку поставили над самым озерком, протянувшимся углом к ольховой роще. Очевидно, это была когда-то глубоко врезавшаяся в сушу бухта залива. Пески, прибиваемые к берегу штормовыми северо-западными ветрами, замкнули ее своей перемычкой. В западне оказалось немало обитателей большой воды, среди них и крупный карась. В сильные наводнения озерко, бывает, сливается с заливом. И что странно — судак, лещ, окунь во время таких слияний улизнули восвояси, а карась и всякая мелочь остались.
Товарищам не раз улыбалась здесь удача. Яркие впечатления не стерлись, не забылись и через год. Они-то и позвали их сюда вновь. Анатолий Трофимович останавливается на левом от домика берегу, Виктор Андреевич — на правом. Обосновываюсь рядом с ним, в разрыве между кустами. Место прикормлено, удочки развернуты и заброшены. А теперь самое волнующее в рыбалке — ужение. Терпеливо, настороженно жду, вот-вот наступит счастливый миг, когда поплавок вздрогнет, уйдет под воду.
То тут, то там на поверхности озера вывертывается, мелькает белым боком карась, пускает тугие круги. То неожиданно плюхнется у самого берега, то вскинется, едва не задевая поплавки. С минуты на минуту жду, надеюсь — авось надоест ему эта пляска, может, учует он пахучий дух прикормки из распаренного жмыха и размоченных сухарей, соблазнится бойкими навозниками.
Проходят и час, и два безнадежного ожидания. Исподволь накапливается чувство разочарования. Ни у кого ни единой поклевки! Даже самозабвенно расхваливавший карася Виктор Андреевич не захотел задерживаться на озере. Хмурое небо с густыми мохнатыми облаками не предвещало ни прояснения, ни скорого прекращения дождя. И мы смотались. Но едва добрались до лодки, как из поредевших туч безудержно хлынули потоки светлых лучей, расширяя и прогоняя хмурую пелену над заливом.
— Да, — с ноткой досады молвил Анатолий Трофимович, когда мы волокли лодку на глубокую воду. В этом неопределенном «да» Слышалось: «Прогадали мы. Нам чуточку не хватило выдержки, терпения. Останься на озере, ну самую малость, и кто знает, может нам и повезло бы»…
На обратном пути пытаюсь узнать, где все-таки находятся загадочные кроны-шары.
— Это же призрачная картина, которую создает рефракция. Свет, преломляясь в водах залива, — растолковывают товарищи, — отбрасывает искаженные тени крон высоких деревьев прибрежного леса в воздух…
Теперь-то над темным, казавшимся мне сплошным массивом различаю отдельные, высоко вырвавшиеся кроны. Одна, две, три… От белого, обветренного скелета высохшего дерева над сторожкой до широкой бухты их ровно десять. Так просто сориентироваться. Нет, в другой раз не заблудимся!
А что «другой раз» будет, никто не сомневался. Не зря же Виктор Андреевич, повернувшись к удалявшемуся берегу, шутливо погрозился:
— Мы еще покажем тебе, карась! Мы еще пощекочем тебе селезенку! …Через неделю звонок:
— Как настроение?
— Нормально. А какая предвидится погода?
— Камни наверняка не будут падать с неба, — без колебаний гарантирует Виктор Андреевич.
Небо и вправду было милостливо. Не только камни, не беспокоил нас и дождь. Зато знакомство с карасем состоялось. Первым извлек его Анатолий Трофимович, уединившийся на своем месте в зарослях камышей. Мы видели, как трепыхалась на воде подтягиваемая рыбина. Как согнувшись, с натугой подводил он ее к опущенному в воду подсачку. Хотелось оставить свои удочки и побежать на тот берег. Но бежать вокруг озера было далековато.
— Опять тащит, — тихо сказал спустя несколько минут Виктор Андреевич, с которым мы остановились на прежнем месте. Карась не заставил себя долго ждать и нас. Оглянувшись, увидел, как товарищ, подняв удилище, пятится назад. И выволакивает на траву карася.
Так вот ты какой! Наверное, граммов восемьсот. Тупорылый, короткий горбач с округлыми боками сверкает плотной, зеленовато-серебристой чешуей, блестит, как глянцевый. А что за чешуя! Наверное, с трехкопеечную монету каждая.
Добыча отправляется в садок, а я, воспрянув духом, к своим удочкам. Смотрю, поплавочек слегка завалился и медленно поплыл. Подсечка. Два-три упругих толчка, и леска обвисла. Ушел… Заново наживляю крючки. А одного-то крючка нет, а только поводок. Мы с соседом возбуждены, обмениваемся замечаниями, репликами. Карась все-таки клюет! Неслышно появляется сзади пастух и тоже ввязывается в разговор.
— Сейчас, — подсказывает он, — карась берет на бойкого навозника. А ближе к осени — на мякиш хлеба.
Увлеченные, мы начисто забыли, что к нашему разговору «прислушивался» и сам карась и «делал выводы». Поплавки надолго замерли. Лишь Анатолий Трофимович нет-нет да пополнял садок.
Под конец, после двух сходов, попался и мне карась. Один за весь день. И представьте, уныния как не бывало. Все стало приветливее, чуточку добрее. А что же чувствовал Анатолий Трофимович, в садке которого пошевеливались пять толстяков?
Он добродушно, снисходительно улыбается, когда я прошу его показать снасть.
— Крючки? Седьмой номер, с коротким цевьем. По рыбе. Насаживайте червяков так, чтобы они закрывали цевье.
А у меня крючки — четверка, слишком мелкие для такого карася, как здесь. Он запросто выплевывал их.
Пусть у меня только одна рыбина, зато я поумнел, больше не будет промашек.
Как часто любители вот так самоуверенно считают, что они все разгадали. И совсем забывают об условиях, зависящих не от них самих, а от таких, как погода, или вовсе нам не известных, которые влияют на поведение рыбы, ее активность или пассивность. А в результате — досада, разочарование.
Но кажется, я забежал вперед и делюсь своими размышлениями, возникшими после третьего путешествия на знакомое озерко. Оно состоялось уже в начале осени. Погода стояла весьма неустойчивая. Нас она не остановила, так как полагали, что у карася должен начаться осенний жор, когда к погоде он не так привередлив, как обычно. Из-за сильного ветра на лодке по штормовому заливу пройти было нельзя. Нашли другой путь, правда, более трудный. По Приморскому каналу и реке Матросовке поднялись до истока реки Тавы и свернули в нее.
И Приморский канал, и Матросовка, обрамленные дамбами, ровные, прямые, как стрелы, голубые артерии по-своему живописны и величавы. Но они как-то примелькались. А вот эта, с ласковым, как у девушки именем, Тава…
Стоило только пройти по ней с полкилометра, как показалось, что попали мы в зеленое царство-государство. Подступающие к самым берегам густые рощи, почти смыкающиеся над ее извилистым нешироким руслом кроны огромных деревьев… То справа, то слева уходящие в зеленые дебри каналы. То вдруг распахивающаяся, словно вырвавшаяся из цепких, непроходимых зарослей равнина, и нигде никаких признаков жилья. Вглядываешься в поистине буйный зеленый мир и чудится, будто и впрямь где-то в чаще обитают сказочные неведомые звери и русалка на ветвях сидит.
А вот не сказочные, а вполне реальные, редкие и неведомые в других краях такие птицы, как орлан-белохвост и черный аист, здесь обитают.
Тава — что ни на есть малая река. Ее протяженность всего-то десяток километров. Но обильна водой и на всем пути судоходна. Почти посредине пересекает она обширную низменность, раскинувшуюся восточнее залива и лежащую ниже уровня моря. Излишние воды, сбрасываемые водонасосными станциями, принимает она из каналов и несет в залив.
…Чем ближе к устью, тем больше встречается по берегам Тавы таких мест, откуда удобно было бы забросить удочки на леща, судака или поспин-нинговать щуку. А какие щуки, возможно, стали бы нашими трофеями, загляни мы на соединенное с рекой большое озеро с замысловатыми берегами! Озеро неспроста названо Щучьим.
Но не останавливаемся, проходим мимо заманчивых, богатых рыбой мест. Нас влечет карась, и только карась!
Идем почти к устью. А потом, оставив лодку, по дамбе вдоль берега залива еще четыре километра пешком, и озерко перед нами.
Думаете, уж в этот раз на нашу долю, кроме шального ветра, летучих зарядов хлесткого осеннего дождя, восьмикилометрового марша да прочих тягот, досталось по рюкзаку счастья? Повезло, конечно, чуть-чуть, и то не всем. У Виктора Андреевича — три, у меня — два толстяка. А вот у нашего удачливого Анатолия Трофимовича — голый, даже ершом не прикрашенный, нуль. Что же должен чувствовать он сегодня! Но для выражения своих чувств Трофимович не находит слов.
— Не произносите при мне это слово «карась»! — деланно сердито говорит он, когда мы вспоминаем перипетии своего ужения.
Финал любой рыбалки поистине непредсказуем, как и результат в футболе. Может, тем она и волнующа?..
…Любопытно, пытались ли социологи хотя бы приблизительно определить, во что обходится любителям — нет, не улов, а хотя бы одна поклевка такой вот рыбы, как, скажем, карась? Наверное, нет. Но пусть они себя и не утруждают, ибо чего бы это ни стоило, мы все равно будем ездить к воде, чтобы с трепетом почувствовать бередящие душу упругие толчки. Если, конечно, камни не будут падать с неба…
Ибо что, в конце концов, карась? Лишь частичка того мира, который вошел в тебя. Этот далекий уголок с его непролазным лесом, озерком, сторожкой, рощами уже не кажется тебе угрюмым и чуждым. Ты впитал его дух, его краски, картины. Между тобою и ним протянулись живые нити незабываемых впечатлений, которые будут волновать и согревать тебя. И манить туда, как в сказку.
