Царь-рыба из карантинной бухты
Несколько лет назад в Севастополе началось строительство мола для защиты рейда и бухты от свирепых норд-вестов. Одна половина мола начиналась на Северной стороне прямо от стен Константиновского равелина, другая — с противоположного берега из Мартыновой бухты.
Когда мол только начинали строить, многие севастопольские любители рыбной ловли высказывали опасения, что он нарушит традиционные пути миграции рыбы и она не будет заходить в бухты. Однако, как показало время, эти опасения оказались напрасными. Более того, каменная отсыпка и бетонные ежи, ограждающие мол от натиска волн состороны моря, обросли водорослями, которые явно пришлись по вкусу бычкам, морским ершам, крабам и креветкам. И они охотно там поселились.
Летом, особенно с внешней, морской стороны мола, подходил черноморский карась-ласкирь, бил мелочь луфарь; со стороны бухты ловились окунь и кефаль; с самого торца при заходе солнца и рано утром неплохо бралась на самодур ставрида… Словом, мол стал одним из самых уловистых мест, и рыболовы, отбросив в сторону былые сомнения, прочно обосновались на нем.
В один из летних вечеров, когда я, еще раз проверив снасти, размышлял над тем, куда бы завтра отправиться на рыбалку, зазвонил телефон. Говорил Сергей Иванович — мой старый товарищ и заядлый рыболов, большой знаток севастопольских бухт. Справившись о моих планах на выходные дни, он предложил пойти завтра на мол. Недолго думая, я согласился.
В четыре часа утра мы встретились у троллейбусной остановки на площади Восставших. Оттуда до места — всего с полчаса неторопливого хода. За разговорами мы не успели заметить, как миновали домики Карантинной слободки и вышли к морю. На востоке, со стороны Инкермана, небо стало сереть. Приближался рассвет, слышалось мерное дыхание моря. И хотя был полный штиль, слабый накат с легким рокотом разбивал низкие, пологие волны о крутые скалистые берега Карантинной бухты. Вот дорога плавно спустилась вниз, и мы вышли к молу.
Решили сначала забросить со стороны Мартыновой бухты. Сергей Иванович выбрал место на бетонной плите, лежащей между двумя большими, камнями, оснастил спиннинг shimano, а купить shimano меня заставила его привлекательная цена, но в этот раз я его использовал как донку — авось, возьмет на морского червя кефаль, а поплавочную удочку с длинным, семиметровым удилищем и мелкими крючками наживил маленькими кусочками очищенного от панциря усика. Я устроился в пяти метрах от Сергея Ивановича, наладил спиннинг, насадил на крючки соленых усиков — свежих не было — сделал заброс и стал ожидать.
Рассвело. Мой поплавок, дрогнув несколько раз, сразу пошел в глубину. Быстро подсек, и на леске заходила рыба. Она шла с частыми короткими по-тяжками, иногда довольно сильно упираясь и теребя леску из стороны в сторону. Снасть у меня была надежная, да и чувствовалось, что рыба, хотя и резвая, но не очень крупная. Дав ей немного погулять, я решительно повел добычу вверх. Это оказался, квк я и ожидал, черноморский карась-ласкирь чуть побольше ладони. Сверкая светло-желтыми с серебристым оттенком боками, плавно изгибаясь широким плотным телом с горбатой темной спиной, отливающей старой бронзой, еще не остыв от борьбы, он был красив той яркой удивительной красотой, которой отличаются многие морские рыбы, только что вытащенные из воды. С трудом высвободив крючок из небольшого рта, вооруженного широкими зубами, я повторил заброс в то же самое место. Через несколько минут еще один лас-кирь благополучно оказался в садке.
Сергей Иванович приловчился и таскал одного за другим небольших окуньков-смарид. Рядом с нами расположились еще несколько рыболовов. Ловили окунишек, ласкирей; кое-кто между камнями прямо из-под ног выуживал упитанных, как на подбор, бычков-подкаменщиков. Попадались и довольно крупные страшные на вид морские ерши-скорпены самых разнообразных расцветок — от коричневых до ярко-красных. С большущими ртами и острыми ядовитыми колючками на спинных плавниках и жаберных крышках, укол которых вызывал сильную боль и резкое жжение, они казались пришельцами из каких-то неведомых миров.
Клев был неплохой. К шести часам в моем садке бултыхалось с десяток средних ласкирей, несколько окуней и пара увесистых ершей. Сергей Иванович подсек на спиннинг хорошего, граммов на 600—700, остроноса, но поторопился, понадеявшись на прочность лески, и был наказан — подвеска, не выдержав нагрузки, оборвалась. Пока Сергей Иванович, недовольно ворча, ремонтировал снасть, поплавок его второй удочки исчез, но он только отмахнулся: «Мелочь! Пусть себе порезвится…»
Вдруг удилище сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее поползло по плите — еще немного, и оно очутится в воде! Сергей Иванович бросился к удилищу и вцепился в него обеими руками. Но момент был упущен. Леска вытянулась в одну линию с удилищем и, жалобно звякнув, лопнула в месте крепления подвески. Однако, как ни странно, это не только не огорчило Сергея Ивановича, а даже обрадовало его.
— Ничего, значит, подходит хорошая рыба! — бодро заявил он и занялся ремонтом снастей. — Посмотрим — кто кого, еще не вечер!
Потянул слабый ветерок. Море с внешней стороны мола зарябило. Клев у меня прекратился, и я решил пройтись, поразмяться и одновременно посмотреть, как обстоят дела у остальных рыболовов. На понтоне, причаленном как раз посередине мола со стороны бухты, удобно устроились человек восемь. Шёл все тот же мелкий окунь да средняя чулара. Ласкирь попадался здесь совсем редко и гораздо мельче нашего.
Сергей Иванович к моему возвращению уже отладил свою снасть — заменил подвеску и перестроил спиннинг под скользящий поплавок. Теперь перед ним неподвижно маячили два поплавка: один маленький, с тонкой высокой ан-теннкой, другой — побольше, с белой полосой у ватерлинии. Поклевок, однако, не было. По молу началось движение рыболовов — верный признак бес-клевья.
Взяв с собой несколько блесен, я уже хотел было вернуться назад по-блеснить луфаря. Отойдя немного от того места, где оставался Сергей Иванович, я вдруг заметил, что метрах в тридцати от мола со стороны моря какой-то хищник гонял мелочь. Конечно же, это он, луфарь! Послать блесну прямо в буруны, от которых в страхе шарахалась, выскакивая из воды, мелкая ставрида, пытающаяся спастись, от зубастых разбойников, было делом одной минуты. Но как я ни старался — менял темп проводки, глубину, перепробовал разные блесны — все напрасно: луфари не обращали на них внимания и продолжали охотиться за рыбой. С полчаса я безрезультатно полосовал воду в разных направлениях. Нет, блесны явно не привлекали луфарей. Скоро стайка мелочи, а вместе с ней и луфари, отошла.
Солнце припекало. Настоящего клева ласкирей теперь можно было ожидать не раньше семи часов вечера. Решили искупаться на диком пляже в излучине Мартыновой бухты, отдохнуть, перекусить. Купание как рукой сняло усталость. Стало как-то по-особенному легко и свободно. Повалявшись немного на горячем песке, искупались еще разок и вернулись на мол, где с аппетитом позавтракали.
Ветер стих. Сергей Иванович перешел на наружную сторону мола, отложил спиннинг в сторону и забросил удочку между двумя ежами. Поплавок отражался в неподвижной воде, как в темном зеркале. Потом началось самое неприятное — заклевала зеленушка. Поплавок мелко задрожал, но любая, казалось бы самая верная подсечка, не давала результата. Только изредка на крючке лениво болталась небольшая зеленовато-желтая рыбешка с маленьким вытянутым ртом, которым она ощипывала наживку. Поругиваясь, Сергей Иванович снимал их с крючка и забрасывал подальше в море. Через час начал брать мелкий окунишка и редкий ласкирь…
Снова, теперь уже где-то у середины мола, появилась стая мелочи, вокруг которой время от времени появлялись знакомые бурунчики. Блеснить не хотелось, тем более что рядом старались, но, увы, безрезультатно, три спиннингиста. Но ведь луфарь был — это он гонял малька! А что, если ему подбросить живца?
Мой спиннинг был оснащен безынерционной катушкой с леской диаметром 0,3 мм. Быстро оборудовал подвеску небольшим двойником, грузиком типа «оливка» и скользящим поплавком. Попросил у Сергея Ивановича только что отловленного им маленького окунька, осторожно подцепил его крючком за верхнюю губу и мягким маятниковым забросом послал в сторону жирующего луфаря. Поплавок, постояв на месте, заплясал: у окунька не хватало силенок утопить его. Немного повозившись, он, видимо, утомился и затих…
Я внимательно наблюдал за поплавком. Вот недалеко от него вскинулся небольшой луфарик. Живец немедленно отреагировал: испуганно заметался из стороны в сторону. Поплавок снова дернулся, на какое-то мгновенье замер и вдруг резко пошел в глубину. После подсечки луфарь начал выделывать свои обычные коленца: то уходил вглубь и оттуда стремительно шел наверх, вскидываясь над водой метровой свечкой, то кидался навстречу берегу и, неожиданно развернувшись, стремился с разгона порвать леску — словом, демонстрировал все, на что способен. Мне были хорошо известны эти хитрости, поэтому я спокойно, отпуская и выбирая леску, используя упругое удилище как амортизатор, не торопясь, повел рыбу к берегу.
Вот уже сквозь толщу воды хорошо видно синевато-зеленую спину, блестящие серебристые бока не очень крупного луфаря, уставшего и, казалось, смирившегося со своей участью. Но что это?! Из широко раскрытой пасти торчал хвост окунька — двойник засел где-то в глотке, а леска — леска тянулась между острейшими зубами, каким-то чудом не попав на них. Я похолодел: стоило челюстям хоть на мгновенье сомкнуться — и прости-прощай луфарь! Чего боишься, того не миновать! Уже Сергей Иванович, поспешивший мне на помощь, почти завел подсачек, как луфарь захлопнул рот, лихо отхватил леску и был таков!
Наблюдавшие за исходом поединка рыболовы сочувственно зашумели. Некоторые из них стали настраивать такую же снасть, но было уже поздно: луфари отошли вслед за стайкой мальков и охотились, поблескивая на солнце, в сотне метров — самый дальний заброс и то не достанет!
Сергей Иванович караулил ласкиря, а я сидел рядом с ним, не зная, чем заняться. После неудачи с луфарем как-то не хотелось ловить мелкую по сравнению с ним рыбу.
…На молу появился парнишка лет шестнадцати, в руках у него короткое металлическое удилище, за спиной — рюкзак. Около нас он приостановился и поздоровался с Сергеем Ивановичем, а затем, пройдя чуть подальше, спустился к воде, разделся и стал ловить и складывать в банку маленьких, величиной с пятикопеечную монету, крабиков, которые смешно боком ныряли между камнями или, забравшись в расщелины и выставив наружу маленькие клешни, поджидали добычу. Как потом я узнал, парнишку звали Виктором и он был сыном хорошего товарища Сергея Ивановича.
А настоящий клев так и не начинался. Сергей Иванович подошел к Виктору и о чем-то спросил его. Выслушав ответ, он недоверчиво покачал головой. Виктор, оставив свое занятие, оживленно заговорил, показывая то на банку с крабами, то куда-то в глубину Карантинной бухты. Мне не было слышно, о чем шла речь, но судя по тому, что Сергей Иванович все с большим вниманием слушал Виктора, было ясно: разговор заинтересовал его. Оказалось, Виктор уже несколько дней подряд ловил совсем рядом в Карантинной бухте довольно редкую по теперешним временам рыбу — темного горбыля. Горбыль — крупная сильная рыба, и поймать его — мечта каждого рыболова.
Решение было однозначным: идти вместе с Виктором — может, и вправду повезет! Не прошло и четверти часа, как мы спускались с крутого, обрывистого берега Карантинной бухты. Тропинка петляла между каменными глыбами, беспорядочно нагроможденными на узкой полосе между морем и скалами, в которых море выточило глубокие ниши и гроты.
Виктор привел нас на узкий мысок, выступающий метров на пять-шесть в бухту. Первое, что мы сделали, расположившись между камнями, переоборудовали свои снасти, как было сделано у Виктора. Я заменил безынерционную катушку на обыкновенную — «Киевскую» с леской диаметром 0,5 мм, привязал на конец солидный грузик, выше на длинном поводке закрепил прочный кованый крючок № 12, так, чтобы он мог свободно лечь на дно и при поклевке не отпугивал рыбу.
Виктор достал из банки крабика, обломал ему ножки и, ловко насадив под брюшко, опустил леску отвесно и положил грузик на дно. Глубина была немногим более 3 м. Мы с Сергеем Ивановичем тоже забросили свои снасти. Он — около Виктора, я — под большой камень, торчащий из воды.
Теперь оставалось одно: набраться терпения и ждать поклевку. Такую наживку, если возьмет, то только горбыль. Правда, Сергей Иванович припомнил, что на краба ловили когда-то зуба-рика, но и тогда он попадался очень редко — охотнее брал на крупного усика. Солнце клонилось к закату. От воды потянуло легкой прохладой. Поклевки ни у кого не было.
— А ты, Виктор, случайно не подшутил над нами? — забеспокоился Сергей Иванович.
— Ну что вы! Ловил ведь на этом самом месте несколько раз. Время еще есть. Ждать надо, — заверил Виктор, не отрывая взгляда от удилища.
Прошло еще с полчаса. Я, откровенно говоря, уже стал жалеть, что мы ушли с мола. Под вечер там можно было ожидать крупного ласкиря, да и луфарь подходил к заходу солнца. Вдруг леска пошевелилась и медленно пошла в сторону, кончик удилища, дрогнув, плавно кивнул. Я подсек. Пусто. Но что это?
Крабика на крючке не было. Виктор, наблюдавший за мной, уверенно сказал:
— Это точно он. Я же говорил, что заклюет…
Наживив крючок, я осторожно опустил его в то же самое место и, как только грузик коснулся дна, наклонил удилище книзу, чтобы поводок с крючком свободно легли на дно.
За спиной приглушенно ойкнул Сергей Иванович:
— Взялся! Подсачек, братцы! Оглянулся. Сергей Иванович в одной руке держал согнувшееся удилище, другой — с трудом крутил катушку. Виктор, уже с подсачеком в руках, готовился подхватить первый улов. Все обошлось благополучно, и через несколько минут Сергей Иванович снимал с крючка плотную красивую рыбу с синевато-фиолетовой горбатой спиной и золотистыми боками. Так вот он какой — горбыль! Минут через пятнадцать после первого Сергей Иванович и Виктор взяли еще по одному горбылю, причем один весил никак не меньше килограмма. Радости Сергея Ивановича не было предела. Я понимал его и… немного завидовал. Смеркалось. Сергей Иванович, весело насвистывая, начал сматывать снасти…
…Мне показалось, что леска слегка натянулась. Сделал короткую подсечку, так, на всякий случай, и не успел еще толком понять, в чем дело, а рука уже почувствовала живую приятную тяжесть. Автоматически перевел удилище в нужное положение — теперь можно было не бояться: леска прочная, удилище пружинит, смягчая рывки. Начал подматывать. Вначале рыба с короткими и не очень сильными потяжками, похожими на поведение крупного ласкиря, тронулась с места, а затем свободно и уверенно пошла в сторону. Чтобы остановить рыбу, я поддернул удилище, но в ответ получил такой удар, от которого что-то запищало в катушке, и она чуть не вырвалась из руки.
Время помчалось для меня по какому-то особому отсчету: вернее, исчезло ощущение времени. Было ясно — предстояла долгая и упорная борьба. Несколько раз рыба залегала, и стоило затратить немало усилий, чтобы заставить ее сдвинуться с места. Наконец мне удалось подтащить ее поближе. В наступивших сумерках она тяжело вывернулась на поверхность, Сергей Иванович умело подхватил ее с головы и, не вынимая из воды, вывел прямо к мыску, на котором мы стояли. С помощью Виктора он быстро волоком оттащил затихшую рыбину подальше от воды. Весила она не меньше 3 кг. От горбылей, пойманных Сергеем Ивановичем и Виктором, рыбина отличалась более светлой спиной и боками. Рассмотрев ее повнимательней, Сергей Иванович ахнул:
— Ты хоть знаешь, что поймал?! Ведь это — светлый горбыль, или хан-балык, как его называли когда-то! Вот так дела! Не знаю даже, когда в последний раз встречал его! Да, недаром он зовется царь-рыбой! Царь и есть!