Рыбалка в Чернях
На третий день пути «Горизонт» бросил якорь в 20 милях от острова Укатный. Глубина не позволила подойти ближе — остров сплошь окружен мелями. Это конец волжской дельты — так называемая авандель-та. Здесь огромные водные массы Волги кончают свой бег и перемешиваются с соленой морской водой. Ветра почти не было, лодка быстро летела вперед. Скоро наше судно пропало за горизонтом, и только тоненькая черточка мачты виднелась над водой.
— Эгей, поглядывай! — кричит начальник рейса Игорь Егоров.
Авандельта очень мелководна — метровые глубины тянутся иногда на много километров. То и дело попадаются песчаные косы, покрытые сусаком и ежеголовиком. Со дна поднимаются длинные пряди лентообразной морской травы — рдеста. Порой их так много, что, сплетаясь, они образуют настоящие «саргассовы» острова.
Укатный издали похож на пышную зеленую клумбу — он сплошь покрыт камышом. Заросли высотой в два человеческих роста стоят плотной стеной, и пробраться к острову можно только по специально вырубленному каналу-просеке. Полоса камыша и чакана порой достигает 100 м, поэтому судить о размерах острова трудно. Во всех направлениях Укатиый рассекают естественные каналы — ерики. Их зеленые коридоры уводят в глубь острона и неожиданно обрываются в тихих небольших озерцах.
С трудом проталкивая лодку сквозь живописное сплетение царственно-прекрасных лилий, желтых кувшинок и мелких цветов иимфейника, мы кое-как выбираемся в култук*, надеваем маски, ласты и бросаемся в воду.
Небольшая глубина просматривается хорошо. Я тихо плыву, захваченный удивительно своеобразным подводным миром. Раньше я нырял на Черном море и Азовском, погружался в воды Байкала и Иссык-Куля, но то, что было здесь, нельзя сравнить ни с чем.
Причудливо изогнутые пряди рдеста, фантастично переплетаясь с темным роголистником, образуют порой непролазные таинственные чащи. Солнечные лучи, проходя сквозь мелкую зыбь волн, наполняют их неверными, мерцающими бликами.
Местами заросли расступаются, дают место крохотным песчаным полянкам. На светло-желтом песке ярко выделяются большие темные раковины беззубок и, поменьше, остроугольные. Эти моллюски передвигаются, упираясь в грунт своеобразной ногой — большим мускулистым отростком, и за ними тянется бесконечный след-канавка. Пересекаясь между собой, следы покрывают полянки порой весьма затейливым орнаментом.
Начинаю замечать и обитателей подводного царства. Из пышного куста валиснерии на меня смотрит рыба-игла. Глаза у нее слишком велики для маленькой головки и хрупкого тельца и придают рыбе обиженный вид — думается, она вот-bgt расплачется.
Мелькает стайка стройных, как стрелки, рыбок. Появившаяся сбоку огромная фигура моего товарища Ильи Полякова врезается в их серебристый поток. Но крохотные рыбки не мечутся в бестолковой панике, как это сделали бы другие. Стая аккуратно делится на два ручейка и, миновав Илью, снова соединяется у него за спиной. По поведению узнаю — атерпны. Эти маленькие рыбки очень дружные. Согласованность их движений четко отработана, они, словно металлические опилки в магнитном поле, всегда собираются строго в одном направлении.
Замечаю налима, притаившегося в зарослях. Чуть подальше, поднимая муть смешным носиком-хоботком, в иле ковыряется осетр размером с ладонь. Он так увлечен своим занятием, что, кажется, не обращает на нас никакого внимания. Но стоит Илье повернуть в его сторону—постреленок черной молнией исчезает в траве, с теневой стороны которой притаилась большая (чуть не с метр) щука. Она, ловко замаскировавшись в зарослях, похожа на большое полено.
Хотя щука, уничтожая больную и раненую рыбу, является своего рода подводным санитаром, я всегда испытываю удовольствие, когда мне удается подстрелить ее. Ведь как она охотится? Эта хищница близорука: хорошо видит только на расстоянии 25— 30 см. Поэтому щука выжидает. Стоит появиться в поле зрения какой-либо рыбешке, автоматически следует рывок, как капкан, щелкает зубастая пасть — и все кончено. Немалое количество рыбьей молоди можно отнести на ее счет.
А мальков здесь — тьма-тьмущая! Мелкая, хорошо прогреваемая вода, подводные джунгли морских трав, большое количество планктона создают прекрасные условия для выгула рыбы. Эти подводные пастбища в авандельте называются чернями или распадами.
Мне как-то рассказывал старый механик «Горизонта» дед Андреич, что в чернях обитает шестьдесят видов рыб. Щука, окунь, язь, линь, карась проживают постоянно. В период миграции сюда заходят севрюга, осетр, белуга, сельдь, вобла. А судак, сазан, лещь, жерех, сом, чехонь на зиму залегают в ямы. Они так и называются — ямные рыбы.
В ериках вода холоднее. Дно глинистое, заиленное — заросли камыша отфильтровывают воду, не дают ей нагреваться. Видимость — около 2 м. Я уже начинаю удивляться, почему не видно сазанов. Ведь по-казахски «саз» — ил, «ан»— животное, следовательно, сазан — рыба, предпочитающая илистое дно. И здесь для него самые подходящие условия.
Вдруг в зеленоватом сумраке мелькает быстрая тень. Потом другая, третья — они! Я вставляю гарпун в ружье и натягиваю рези-ку. Однако сазаны явно не спешат попасть на кукан и еще вдалеке исчезают в камышах. Я пробую все известные мне приемы подводной охоты: тихо сплавляюсь по течению, подныриваю, подкрадываюсь из-за укрытия — никакого эффекта!
В чем дело? Сначала я никак не могу понять причину столь странного поведения. Обыкновенно в не освоенных подводниками водоемах рыба довольно равнодушно относится к появлению в ее владениях двуногого существа в ластах и маске. А ведь Каспийское море не Черное, и из племени ластоногих мы здесь чуть ли не первые.
Чтобы выяснить, куда же деваются сазаны, я решительно направляюсь к камышам.
Раздвинув плотные стебли, от неожиданности чуть не роняю дыхательную трубку. На меня в упор смотрят четыре сазана. Их толстогубые физиономии выражают страшное удивление — что, мол, этому чудаку здесь понадобилось?
Когда же дрожащими руками я начинаю подтягивать запутавшееся в зарослях куги ружье, сазаны уже с явным любопытством взирают на мои конвульсивные движения. И только когда один из них оказывается на гарпуне, остальные понимают: надо бежать. Наконец выясняется и причина моих неудач: тюлень!
Плывущий под водой человек напоминает тюленя, и, естественно, рыба мгновенно спасается от своего исконного врага. Но, спрятавшись в камышах, сквозь которые не может пробраться зверь, сазаны чувствуют себя в полной безопасности и уже ни на что не обращают внимания.