Ловля омуля (способы ловли)
Традиция настолько приучила нас быть осторожными ко всему происходящему с нами первого апреля, что, когда мой приятель из международного отдела сообщил мне о предстоящей командировке на Байкал, я не поверил.
«Ну не хочешь верить, не верь», — ответил тот и удалился. Чуть позже меня вызвали к руководству и поручили срочно подготовить необходимые к поездке документы. Ее целью была организация пробного ужения омуля для членов Финского и Шведского союзов рыболовов и охотников. Росохотрыболовсоюз уже не первый год устраивает туристские поездки зарубежных рыболовов в самые экзотические уголки России. Так, в 1987 году были организованы поездки на Кольский полуостров двух американских групп для лицензионной ловли семги. В сентябре 1988 года это хозяйство посетили две финские группы.
…Выйдя из здания Центрального дома охотника и рыболова и подойдя к автобусу, я был, мягко говоря, ошарашен, поскольку он был под самую крышу забит чемоданами и сумками. Рыболовы же сидели, забившись в уголок. Чудом втиснувшись в салон, я занял место, оставив кусочек сиденья для второго сопровождающего — А. Петрова. Без особых приключений автобус докатил до «Домодедова», и еще через полтора часа вместе с горой вещей мы разместились в чреве «ТУ-154», как ионы в ките. Еще 31 марта полет из Москвы в Иркутск занимал около семи часов. Однако первого апреля «Аэрофлот» весьма оригинально подшутил над своими пассажирами, затеяв ремонт Иркутского аэропорта и отменив прямой московский рейс. Так, по воле авиакомпании, наша компания (да простят мне каламбур) из одиннадцати иностранцев и двух представителей Росохотрыболовсоюза попала в Братск.
Час ожидания в закрытой на ключ недавно отремонтированной и поэтому благоухающей всевозможными запахами комнате «Интуриста» без буфета (спасибо, хоть туалеты работали) наталкивал на мысль — а как же обслуживают простых советских граждан в этом новом аэропорте? На обратном пути нам пришлось провести в этой же комнатке почти четыре часа. Попытка раздобыть какую-либо пищу для двух диабетчиков кончилась провалом. На нашу просьбу купить хоть батон хлеба работница аэропорта ответила: не положено. Зато все это время пассажиры имели возможность выучить наизусть, с какими результатами будет закончена очередная пятилетка, причем два щита занимала информация об МПС с почти одинаковым текстом, но с разными показателями.
Вдоволь налюбовавшись наглядной агитацией, мы наконец попали в маленький двухмоторный «Ан-24». Взвыли моторы — и вот самолет в воздухе. Двигатели гудят надрывно, на пределе, разговаривать почти невозможно — ничего не слышно. Впечатление такое, будто сидишь в стоматологическом кресле и тебе сверлят зуб какой-то сверхмощной допотопной бормашиной. К концу полета голова раскалывается от боли и приходится лезть в карман за анальгином.
И вот мы наконец в Иркутске. Но аэрофлотовские шутки на этом не закончились. Оказалось, что багажа-то в нашем самолете и не было, а остался он в Братске. Где-то часа через четыре нам наконец удалось получить его, загрузить вещи в машины и после недолгого обеда выехать к конечному пункту — острову Ольхону.
Трехсоткилометровый маршрут мы надеялись проехать засветло. Две трети пути машины шли по асфальтированному шоссе, а затем свернули и поползли по бездорожью, именуемому дорогой районного значения. Слава богу, что перед этим не было дождя. И на сухой дороге «Рафик» так отчаянно кидало из стороны в сторону, что я начал опасаться за его благополучное прибытие на Ольхон. Но бояться надо было не за него. Вдруг нашу колонну обогнали «Жигули», раздался треск и ветровое стекло второго автобуса — ПАЗа покрылось морозным узором, а затем стало медленно осыпаться. И если несколько минут назад мы изнывали от жары, то теперь в салон вместе со встречным ветром проник холод, наши туристы полезли в чемоданы и стали одеваться. Теперь стало ясно, зачем им потребовалось столько сумок и чемоданов, — основным содержимым объемистого багажа была теплая одежда, приготовленная для защиты от сибирского мороза.
Быстро ехать из-за разбитого ветрового стекла мы уже не могли, да еще и «Волга», в которой ехал председатель Иркутского облобщества М. Каверзин, где-то отстала и ее пришлось долго ждать. Поэтому только затемно мы добрались до поселка Сарма на берегу Байкала. Предстояло проехать еще несколько десятков километров по льду озера в полнейшей темноте.
Было бы преувеличением сказать, что ездить по льду, тем более ночью, верх восторга. И особенно зная, что ежегодно Байкал получает дань как минимум из десятка автомобилей. Надо сказать спасибо, что нашим водителям не раз и не два приходилось ездить в таких условиях…
Ну, наконец-то мы на твердой почве. Машины бодро карабкаются по холмистой дороге. Внезапно они останавливаются, а водители спешат выяснить, куда они нас завезли. Направо — степь, налево — степь, впереди и сзади пейзаж столь же «разнообразный». И никого вокруг. Только звезды поблескивают на черном безоблачном небе. Заблудились… После короткого совещания поехали искать правильную дорогу, и минут через десять все поняли, что каждый водитель выбрал свой единственно правильный маршрут. Еще с полчаса пришлось потратить, чтобы встретиться. И только после этого, далеко за полночь, машины въехали в спящий поселок Хужир, так сказать, столицу острова, и попылили к гостинице, где нас, по идее, должны были ждать.
Ольхон — самый крупный остров на Байкале, по площади он ненамного меньше Москвы. Климат очень специфический и обусловлен географическим расположением острова. Сильные ветры приводят к тому, что на нем практически не бывает снежного покрова, а осадки в любое время года — большая редкость. Зато солнечных дней здесь больше, чем на Черном море. Большая часть острова покрыта степью и только на севере имеется лиственничная тайга.
Почва тут песчаная, и поэтому пыльные бури на острове не редкость. Даже в относительное безветрие пыль проникает повсюду. Ее действие мне и моим коллегам — фотокорреспондентам из финского и шведских журналов пришлось испытать в полной мере. Не успеешь вытереть фотоаппараты, как через несколько минут они снова покрываются пылью.
Между островом и материком образован естественный залив шириной полтора-два десятка километров — Малое море. Здесь мелкие глубины, лучше прогревается вода, обильнее ихтиофауна. Именно сюда в апреле съезжаются рыболовы на подледный лов. Сюда приехали и мы, оставив за собой не одну тысячу километров.
Кстати сказать, одна поездка на легковой машине за омулем иркутянам обходится около сотни рублей (сюда входит стоимость бензина, путевок, еды и других «мелочей»). Согласитесь, что это немало. Видимо, Иркутскому областному обществу охотников и рыболовов было бы неплохо взять инициативу в свои руки. Полет на «Ан-2» до Хужира и обратно раза в два дешевле, чем поездка на «Жигулях». На время омулевого лова вполне можно было бы организовать доставку рыболовов автотранспортом от аэропорта до так называемых «камчаток», а также устроить камеру хранения и пункт проката. Думаю, от этого рыболовы, да и общество, только бы выиграли.
В пять утра в гостинице, где мы остановились, начались сборы, а после завтрака все отправились на лед, где нас уже ждали работники общества. Каждому участнику поездки были вручены орудия лова — так называемый «байкальский настрой». Он достаточно специфичен и, думаю, на его устройстве надо остановиться поподробнее.
На деревянное мотовильце длиной 25—30 сантиметров, обмотанное тесьмой (за нее при транспортировке снасти цепляют крючки), наматывают достаточное для данного места количество бесцветной лески диаметром 0,2—0,25 миллиметра. Обычно хватает 20—25 метров. К ней с интервалом в 40—50 сантиметров прикрепляют четыре поводка из более тонкой, также бесцветной лески с привязанными к ней мушками. Далее идет веретенообразное грузило, за нижнее колечко к нему также прикрепляют поводок с мушкой. Считается, что она самая уловистая. Скорее всего, это соответствует истине — при ее обрыве рыба категорически отказывается клевать, но стоит привязать новую мушку, как клев почти сразу возобновляется.
Для изготовления мушек используют самодельные крючки из швейных иголок, а также шерсть, нитки, кембрики и т. д. Технологию вязания приманки рассказывать не буду, но скажу, что наиболее привлекательные для омуля цвета —морковный и зеленый, а также их сочетание.
Лед на Байкале к апрелю достигает толщины более метра, и просверлить его стандартным ледобуром невозможно, поэтому кроме него с собой обязательно берут и пешню. Вырубив углубление глубиной сантиметров двадцать и диаметром несколько больше размаха ручки ледоруба, просверливают лунку. Некоторые рыболовы с помощью ледобура и пешни делают небольшую майну — она более удобна для ловли «на подгляд».
Большинство людей уверено, что омуль обитает только в Байкале, немалая заслуга в этом известной песни. На самом же деле омуль распространен значительно шире. Он живет как в море, так и в реках бассейна Северного Ледовитого океана. В Оби и Алазее омули не встречаются, зато они есть в Обской губе.
Байкальский подвид отличается от типичной формы значительно более крупными глазами и некоторыми другими признаками. Предполагают, что в озеро эта рыба попала сравнительно недавно, в ледниковый или послеледниковый период (по предположению некоторых ученых), из приустьевых участков рек, впадающих в Ледовитый океан, в частности по Енисею и Ангаре. В Байкале омуль претерпел значительные изменения и приобрел биологические особенности подвида, поэтому может считаться эндемичной рыбой. Имеется четыре популяции — селенгинская, северо-байкальская, чивыр-куйская и посольская. Ряд исследователей выделяют пятую популяцию — баргу-зи некую, но в настоящее время она практически уничтожена хозяйственной (точнее, бесхозяйственной) деятельностью человека, и надежд на ее восстановление почти нет. Посольская популяция омуля естественным путем почти не размножается — ее икру инкубируют на рыбозаводе. Остальные три популяции хотя и самовоспроизводятся, но находятся в угнетенном состоянии.
Самая большая популяция омуля — селенгинская, обитает она в южной части Байкала, молодь же нагуливается на Селенги иском мелководье. Здесь же осенью формируются нерестовые стада. Миграция длится с конца августа до конца ноября. Нерестилища расположены в Селенге в 250 километрах от устья и в соседних реках.
Северобайкальская популяция размножается в верховьях Ангары и Кичере. Места нереста чивыркуйского омуля, как это видно из названия, — реки Большой и Малый Чивыркуй, а посольского — в реках, впадающих в Посольский сор.
Нерестится омуль в реках с каменистым дном на глубине от 30 сантиметров до 2 метров. Икра диаметром около 2 миллиметров желтого или ярко-оранжевого цвета. Развитие ее длится долго, 200—220 дней, при температуре 0,1—2°, и личинки выклевываются только в апреле-мае, а затем скатываются вниз по течению и концентрируются в прибрежных районах озера, питаясь мелкими планктонными организмами, позднее переходя на питание крупными планктонными рачками, а также молодью рыб.
Байкальский омуль тугоросл и к семилетнему возрасту достигает веса 300— 400 граммов при длине около 35 сантиметров. Поэтому можно себе представить, каким гигантом и долгожителем является пойманный однажды селенгинский омуль весом около 5 килограммов. Хотя, по утверждению старых рыбаков, в прежние годы попадались рыбины и побольше.
Омуль питается молодью пелагических бычков и голомянок, а также эпишурой и бокоплавами (местное название — бор-маш), которых в Байкале очень много. Последнего и используют для подкормки. Для того чтобы он не замерз на сильном морозе, рыболовы изготавливают утепленные ящики, а то и просто помещают бормаша в старый валенок. Обычно косяки омуля находятся на значительной глубине, однако большое количество бормаша, как правило, заставляет рыбу подниматься сначала в средние, а затем и верхние слои воды. Если лечь на лед и посмотреть в лунку, то можно увидеть силуэты рыб, проносящихся в прозрачной байкальской воде. На этом основана ловля «на подгляд». Рыболов ложится на лед и опускает снасть в лунку, подергивая ее с определенной амплитудой. Увидев подошедший косяк омуля, поднимают или опускают настрой на ту глубину, где больше всего скапливается рыбы, при этом видно, как она хватает мушку. Не теряя времени, надо подсекать. Поскольку крючки не имеют бородки, после подсечки снасть без промедления выбирают. Для этого ее наматывают на свободную руку и мотовильце. При хорошем махе за один «оборот» можно выбрать более 2 метров лески. Вынутую на лед рыбу быстро снимают с крючка (нередко эту процедуру она выполняет самостоятельно, порой еще в лунке)..
Способ ловли «на подгляд» позволяет более быстро находить косяк. Кроме омуля, нередко клюет сибирский хариус, особенно на глубине, недалеко от дна, а то и совсем на дне. Поклевка у него резкая и сильная. Это сразу ощущается, даже если рыбу и не видно. Часто после «харьюзиной» поклевки приходится привязывать новую мушку.
По сравнению с европейским хариусом этот вид имеет более крупный рот с заметными зубами. Длина тела у него более 50 см, а вес свыше 1,5 кг. По окраске сибирский хариус от европейского собрата почти не отличается, но живущие в крупных реках и озерах окрашены светлее, а в малых таежных речушках — темнее. Номинативная форма обитает в бассейнах рек Кара, Обь, Енисей, где нередко встречается по соседству с европейским видом. Южная граница ареала проходит по Алтаю и реке Кобдо в Северо-Западной Монголии. Восточную часть ареала, вплоть до Камчатки, занимают подвиды сибирского хариуса
В Байкале обитают две формы сибирского хариуса, по мнению некоторых исследователей, достигшие видовой самостоятельности. Один из них, белый, характерен тем, что живет он только в самом озере, даже во время нереста не уходя в реки. Он предпочитает глубокие места с песчаным дном. Где нерестится эта рыба, до сих пор точно неизвестно. Окрашен он неярко. Значительно красивее более мелкий, черный хариус. Он обитает в реках, впадающих в Байкал, а также в нижнем течении Ангары. Нерестится в мае — августе в притоках Байкала. Питаются хариусы личинками насекомых, бокоплавами, не отказываются и от рыбьей икры, и от упавших на поверхность воды летающих насекомых.
Можно, конечно, ловить и стоя. В этом случае леску разматывают до тех пор, пока груз не коснется дна. Немного подняв его, начинают играть мушками, периодически поднимая и опуская передний конец мотовильца, держа в руках задний. Снасть нельзя сжимать «мертвой» хваткой, тогда трудно будет почувствовать поклевку из-за слишком грубой игры. Кроме того, можно спугнуть рыбу неестественным движением приманки. Если поклевки не последовало, то леску постепенно подматывают на 1—2 оборота и так «прощупывают» каждый слой воды. После подсечки снасть выбирают, а затем снова опускают в лунку. Во время ловли не забывают подсыпать в лунку бормаша.
В том случае, если требуется доставить подкормку на определенную глубину, можно, конечно, использовать стандартную конусную кормушку, но мне очень понравилось оригинальное сооружение из отрезка старого капронового чулка длиной около полуметра. Один конец завязывают узлом и к нему прикрепляют леску или капроновый шнур, намотанный на мотовильце. Вывернув чулок так, чтобы узел и леска оказались внутри, насыпают в него рачков и опускают в лунку. Под действием силы тяжести бормаша чулок самостоятельно не выворачивается. Дернув за леску на нужной глубине, освобождают кормушку от содержимого.
Погода на Ольхоне была удивительно солнечной и теплой. Если честно, мы такой не ожидали. И если бы не сильные ветры, характерные для острова, то вполне можно было бы ловить, раздевшись по пояс.
В первое утро на льду М. Каверзин спросил гостей: «Сколько вы надеетесь поймать омулей?» — «О! Ну пять-десять на человека. Это было бы здорово!» — «Ну, если у вас такие запросы, то вы их удовлетворите».
Как финны, так и шведы оказались ребятами хваткими и уже через полчаса у ног самых удачливых бились первые серебристые большеглазые рыбы. Вдруг сильный рывок чуть не вырвал снасть из рук Курта Халмарсона. Волнующие секунды — и вокруг первого хариуса собирается толпа. К двенадцати часам у каждого рыболова было по десятку-полтора омулей.
Первый день работники Иркутского общества решили сделать экзотическим. Уже наступило время обеда, и ко мне, волей судьбы оказавшемуся толмачом, один за другим стали подходить иностранцы. Вопросы, на удивление, были однообразны, и суть их сводилась к тому, будут ли нас наконец кормить. Особенно всех волновало отсутствие всех наших машин. Заранее предупрежденный о сюрпризе, я просил немного подождать.
Вдруг вдали показались темные точки, послышался шум моторов, и к нам подкатила колонна машин. Моментально всем были выданы миски с горячей ухой из байкальского омуля. Самые «мерзлячие» забрались в «рафик», а остальные отправились есть на «пленэр», поближе к лункам — рыбацкая страсть взяла свое. Однако дорога длиной в полутора суток, трехчасовой сон, свежий воздух и уха сморили наших рыбоинтуристов. На льду остались самые стойкие, а остальные отправились в гостиницу.
Накануне солнце растопило верхний слой льда и следующим утром, после ночного мороза, поверхность льда стала похожа на полировальное стекло. Правда, тем, кто занимался только ловлей омуля, находясь на одном месте, это особых неудобств не причиняло, в отличие от водителей, с трудом управлявших нежелающими слушаться руля и тормозов машинами, да двух фотографов. Желание фотографировать победило рыболовную страсть, и мы с моим финским коллегой Марти Линтуненом, поймав по пятку омулей, бросали снасти, брали в ^>уки фотоаппараты и, проявляя чудеса эквилибристики, рискуя разбить аппаратуру, скользили по отполированному льду. Не без труда добравшись до очередного рыболова, мы снимали, снимали, снимали уловы, радостные лица удильщиков, так до конца и не поверивших в то, что они пересекли континент по диагонали и первыми из финнов и шведов ловят омуля на Байкале.
Два с половиной дня наша группа провела на льду Малого моря. Яркое, сильно греющее солнце за эти дни растопило верхний слой ледового покрова, превратив его из прозрачного в ноздреватый, рассыпающийся под тяжестью человека. Каждый шаг сопровождался неприятным чавканьем, и нога проваливалась по щиколотку в холодную воду, образовавшуюся от растаявшего льда. Всю поверхность его исполосовали следы автомобилей, везущих рыболовов к заветным «камчаткам». У берега образовались торосы, выглядевшие декорациями к сказке о Снежной королеве.
…Быстрые сборы, обед — и мы отправляемся в обратный путь. Дневная жара не только начала растапливать лед, но и превратила смерзшуюся почву Оль-хона в песчаный карьер. Миновать его без посторонней помощи смогли только «джип» да «пазик», «рафик» с «Волгой» тут же зарылись в сыпучем мелком песке. Совместными усилиями их все же удалось вытащить.
Через полчаса колонна спустилась на лед и машины пошуршали по зимнику к Сарме. Оттуда начиналась наша дорога в Москву, где нас ждали холодная пасмурная погода да мокрый снег с дождем.
