Рыбалка на речке Рось
САЗАНЬЯ ЯМА
Кому-то не дает покоя таймень, другой спит и видит, как щука заглатывает живца, третий жить не может без хитрой поклевки леща. А я жить не могу без сазана. Нет, не карпа, которого у нас в последнее время развелось что карася или окуня. Карп не в счет. Вот сазан — это другое дело! Нет другой такой рыбы, в которой в равной мере сочеталось бы столько силы, хитрости, осторожности и других качеств, которыми природа одарила обитателей наших водоемов.
Кстати планирую поехать с семьёй на отдых в отдых в ОАЭ не посоветуете мне хорошие туры в ОАЭ 2012 можно в комментариях, а можно и через сайт написать, просто, жмите по одноимённой ссылки «Написать», буду вам, крайне, благодарен, можно и с фотками, а если дадите дельные советы так вообще хорошо.
Ям на речке Роси в том месте, где я обычно рыбачу, множество. Но та, которую облюбовала моя царь-рыба, одна. Мы с друзьями так и зовем ее — Сазанья яма. Тянется она месяцеобразно, одним выходом упираясь в изгиб реки, другим — в обрывистый берег и расширяясь к середине русла. Сколько рассветов и закатов встречено здесь — и не сосчитать. Банально сказать, но они действительно не походят один на другой. Всякий раз открываешь что-то новое, еще не ведомое ни тебе, ни другим.
В разные уголки страны забрасывала меня жизнь, и в каких живописных местах ни доводилось рыбачить, но ни на одно из них я не променял бы свою Сазанью яму.
…Солнце еще не взошло. Лишь бледный отсвет его на небосклоне, а поплавки уже замерли над водой. Один крючок наживлен червем, другой — распаренной и обильно политой постным маслом пшеницей. Несколько кусочков макухи (жмыха), брошенных в воду немного выше по течению, должны привлечь карпа. Рыбачу на одном из поворотов, от которого до Сазаньей ямы метров сто. Карп нужен мне, чтобы узнать, чем питается его род сегодня. Вот один поплавок резко ныряет, удилище дребезжит. Подсекаю и вывожу килограммового карпенка. Вскрываю и обнаруживаю, что пища его лишь растительная. Это даже хорошо: пескарь и окунь не будут трепать червя. Меньше шума — больше надежды.
Удочка хоть и поплавочная, но скользящее грузило — «оливка» — лежит на дне. Поводок — сантиметров сорок. На одной удочке оставляю пшеницу, другую наживляю отваренной картошкой, обрезанной до размера фасоли. А вчера, с вечера, бросил на яму приваду.
Погода три дня не менялась. На сегодня тоже пообещали солнце с легким ветерком — это клеву благоприятствует. Значит, теперь остается только ждать. Место у меня знатное: высокая трава у самого обрыва позволяет полусидеть-полулежать, не боясь, что буду замечен рыбой. Справа метрах в тридцати по тропинке, ведущей от села, важно вышагивает вереница гусей, соблюдая расстояние между семействами. Чтобы немного отогнать их, тихонько откатываюсь от обрыва, привстаю и… в этот момент на одной из удочек трещит катушка. Это он! Другая рыба так резко не потянет. Мог бы, конечно, крупный окунь, или судак, но на крючках ведь не черви… Притормаживаю вращающийся диск катушки. Левой рукой привычным движением вытягиваю другую удочку и отбрасываю ее подальше.
Теперь главное — не дать сазану уйти ни вглубь, ни далеко в сторону, поскольку Сазанья яма с одной стороны выходит у наклонившейся сухой вербы, а с другой упирается в старый пень, на метр выходящий из воды. Под ним множество коряг, и если отпустить леску больше, чем положено, вместо улова увидишь лишь оборванную снасть. Такое здесь не раз случалось с новичками, после чего многие, по нескольку раз попытав счастья, но не обретя его в виде красавца-сазана, передислоцировались на другие ямы, где карп, окунь, плотва № голавль становились более легкой добычей. Потому-то у Сазаньей ямы осталось два «хозяина»: дядя Саша Шувалов из соседнего села Сухолесы да я.
Тем временем моя царь-рыба пробует на крепость леску: с разгона пробует уйти то вниз по течению, то на глубину, то к противоположному берегу. Но «клинка» 0,5 и поводок 0,3 миллиметра, окрашенные в чае и луковичных одежках, — снасть надежная, опробованная уже не раз. Через минут сорок хитромудрейшей борьбы шестикилограммовый красавец сдается и сверкает темно-серебристой чешуей на берегу.
Так было в позапрошлом году. А в прошлом, сколько ни приходил на Сазанью яму, как ни старался — хоть бы одна поклевка. Лишь изредка плотва или голавль заглатывали пшеницу да сбивали картошку. Потом только соседи рассказывали, что зимой кто-то глушил здесь. Да пока добрели по снегу, их и след простыл. В тот же день в селе, что стоит ниже по течению, вылавливали полупудовых рыб.
Осенью я снова приехал к заветному месту и возвратился с пустыми руками. Зато местные мальчишки по всей речке ловили ладошечного карпа. Значит, предыдущий нерест удался! А если хорошо отнерестился карп, то и сазан дал потомство. И где-то в глубине души таилась надежда, что из мертвой яма превратится в сазанью, оживет неожиданными, резкими поклевками. Только бы снова не пришли браконьеры. У реки и без них хлопот предостаточно. Не так давно выше по течению разросся город Белая Церковь, откуда с шинного завода потянулись, как хищные руки, железные трубы. А по ним — отработанная вода, чистоты от которой в реке отнюдь не прибавилось…
Осенью мой старший сын пойдет в школу. И так хочется открыть ему летом все свои рыболовные секреты. Договорились: начнем с Сазаньей ямы.
КАРАСЕВЫЕ «ВИХРИ»
Поскольку Рось — река быстрая и глубокая, в большом количестве карась в этих местах водится разве что в притоках с более плавным течением, в небольших озерцах, соединенных с речкой подземными водами, и в старых затопленных карьерах, откуда раньше брали камень да глину. Рыба там особыми размерами не отличается, но местных мальчишек, как, впрочем, и заезжих рыболовов, это не огорчает. С мая по сентябрь в хорошую погоду бойкий клев гарантирован каждому, кто хоть мало-мальски умеет держать удочку в руках.
Но есть в Роси и другой карась. Вес его — до полутора килограммов. Ловится он, правда, значительно реже, но когда случается после рыбалки соизмерить улов в моем садке с уловами тех рыболовов, которые «на малька позарились», перевес получается на моей стороне.» Ну, а о спортивном азарте, который довелось мне испытать, и говорить нечего.
А открыл я такие места чисто случайно. Среди бела дня взял удочку поменьше и отправился за пескаришками, чтобы поближе к вечеру поохотиться с удочками на судака и щуку. Обычно пескари водятся в глубоких местах под самым берегом, где течение не так сильно. Здесь вода немного «закручивает», создавая легкие «вихри» — водовороты, а то и почти не движется. В один из таких «вихрей» я и забросил удочку, наживленную навозным червем.
Несколько пескарей уже плавало в банке-живцовке, когда поплавок не запрыгал, как было до этого, а плавно приподнялся и лег на воду. Удивленный, я сделал подсечку и почувствовал приятную тяжесть. Леска заходила из стороны в сторону, а я в недоумении прикидывал, что за рыба соблазнилась на моего червя. Лещ? Так он в этих местах появляется очень редко. Карп? У него другая поклевка. Но, когда увидел почти килограммового карася, все стало понятным. Я не надеялся, что такая поклевка с «выкладкой» поплавка повторится, но через каких-нибудь минут двадцать второй красавец прыгал на берегу в густой траве.
Вечером, когда пришел за щукой, первым делом бросил в свой «вихрь» глиняный ком, круто замешанный жмыхом. В следующее утро клев был сказочным! Чтобы удостовериться, что не только в этом «вихре» притаился серебристый ленивец, опробовал несколько других. Все повторилось. С тех пор карась и стал частым гостем в моем садке.
НА МОРМЫШКУ ЛЕТОМ
— Дядько Петро, дайте лодку на завтра.
— Ты же береговик, Серега, — удивляется он. — Зачем тебе лодка? Сроду вроде на ней не рыбачил…
Но ключ и весло дает, и я спешу домой. Достаю в сарае зимнюю удочку, привязываю мормышку «муравей» и отправляюсь спать, чтобы еще до рассвета вывести лодку на стремнину и заякориться.
…Приятно сбить росу на узенькой тропинке, ведущей к реке: значит, первым открываешь рыбацкий день. Рюкзак и «телескопичку» — в лодку, и вот уже Рось подхватывает течением, выносит на самую середину. Осторожно спускаю на веревке тяжелый камень, за ним другой, третий. Теперь никакое течение не страшно.
Крючок на Мормышке небольшой, поэтому прокалываю червя в нескольких местах и кончик наживляю на жало. Немного выше на леске — три дробинки, чтоб течением не поднимало мормышку высоко. Кивок жесткий, но длинный, поклевка должна быть хорошо видна. Солнце показалось на горизонте: все, можно начинать.
Первый резкий изгиб кивка — и первая плотва отправляется в садок, привязанный к лодке. За ней другая, третья… К десяти часам садок почти полон. Можно сделать первые выводы. Первое: рыба заметно крупнее той, которую обычно удается выловить с берега. Во-вторых, меньше сходов, поскольку плотва играющую насадку берет бойче, живее, чем лежащую на дне. Но даже если начинает хитрить, осторожничать, резкая подсечка вверх и в сторону — и она на крючке. Правда, во время игры мормышкой поневоле начинаешь раскачивать лодку, но это дело поправимое: к концу рыбалки движения руки оттачиваются так, что лодка «замирает» на воде.
И все-таки с берега ловить интереснее. Может быть, потому, что, кроме реки, видишь, как идет на пастбище колхознЪе стадо, поднимая столб пыли, как перелетает с цветка на цветок пчела, и даже солнце встает не отраженное в волнах, а настоящее…
ГОЛАВЛЕВЫЙ ОМУТ
Широкие, мощные круги разошлись в том месте, где только что упал майский жук, брошенный для пробы. Спрятавшись за густыми побегами ивняка и сгорая от нетерпения, раскладываю свою «телескопичку», наживляю еще одного хруща (так на Украине называют майского жука) и плавным движением удилища посылаю его в легкий водоворот, где скрылся первый. Мгновение — и сильный всплеск, натянута леска. Осторожно подвожу килограммового красавца к обрывистому берегу и выхватываю подсачеком его из воды.
Садок у меня далеко, чтобы не распугать рыбу. Полуприсев, отхожу от места ужения, дальше уже иду в полный рост. Голавль в садке уходит в глубину, а я так же осторожно возвращаюсь. Снова короткий взмах удилища, но теперь поклевки нет. Несколько раз перебрасываю жука — тихо. Ничего, есть надежный способ расшевелить аппетит осторожной рыбы. Подматываю леску и с помощью кончика удилища то приподнимаю, то опускаю насадку на воду. Через минуту-другую голавль, не выдержав, выдает себя: хруща ухватить не успевает, зато сверкает чешуей. Теперь пускаю жука вплавь. И тут же следует поклевка. Резкая, неожиданная. Удилище изгибается в дугу, леска тонкая, звенит. Тут уж прятаться бесполезно. Встаю в полный рост, поднимаю удилище, отпуская немного лески так, чтобы, натянутая, она проходила над распустившимися верхушками ив. Немного левее обрыв заканчивается, и на самом изгибе реки — песчаная отмель.
Поначалу голавль сопротивляется отчаянно, и тащить его против течения, да еще на поднятой вверх удочке, не удается. Он то и дело норовит уйти вглубь, отчего кажется, что леска сейчас не выдержит. Взять такого красавца на обрыве, когда подсачек едва достает до воды, — дело почти гиблое. Поэтому путь один — на отмель.
Совсем неподалеку щука гоняет малька, но мне не до нее, хотя краем глаза отмечаю места наиболее частых брызг: стоянку хищница выбирает надолго. Но вот ивняк обойден, теперь можно наклонить удилище к воде и тем временем малость расслабить руку и выбрать леску. Голавль по инерции идет против течения, приходится его разворачивать, не ослабляя натяжку. В ответ — отчаянные рывки. Кончик удилища едва не касается воды. Вот он, главный момент схватки. Стоит рыбине вытянуть удилище и леску в прямую линию — может и катушка не помочь. Чтобы этого не допустить, резко бросаю удилище влево-вправо. Обычно после такого «дирижирования» крупная рыба делает еще один резкий рывок в сторону. Но силы уже не те. Несколько раз разворачиваю, изменяя направление движения ее в воде: выматываю. Ну вот, кажется, все. Подбираю леску на катушку. У поверхности показывается голова рыбы. Даю заглотнуть воздух. Еще пару разворотов — и голавль послушно подходит к подсачеку.
На берегу прикидываю: килограмма четыре с лишним. Только теперь чувствую усталость. Вытряхиваю из бутылки хрущей, и они, подхваченные течением, плывут на середину реки. Проплывают метров пятьдесят по стремнине, и только там голавли начинают свою охоту на них. Понятно, распугал на омуте рыбу. Но ненадолго. Через час-другой можно снова забрасывать удочку и, затаив дыхание, следить за поплавком или пущенной по верху насадкой, чтобы не прозевать это дивное чудо — поклевку, вслед за которой начинаешь понимать всю прелесть рыбалки.
А пока я просто гляжу на Рось, на ее могучий ход. И кажется, что вместе с течением убывает скопившаяся за год усталость. Впереди еще целый отпуск…