Ловля в августе
Август — хорошее время для рыбной ловли. Чище становится вода, и проголодавшаяся рыба начинает бродить по всей реке. Люблю я эту пору: мощный шум густой листвы, разбросанные по пойме стога сена в легкой дымке утреннего тумана, теплые, тихие ночи. Однажды в субботу поздно вечером, освободившись от дел, я взял с собой донки, плащ, немного провизии и пошел к реке.
Старый рыболов, дядя Андрей, еще накануне ушел на рыбалку. Он звал меня к себе, и теперь надо было найти его в безбрежных дебрях поймы. Это было нетрудно: я знал его любимые места на реке, знал, какие из них он предпочитает в августе. В этот поздний час лодки уже не перевозили на правый берег, и я перешел Клязьму вброд. Кое-где по берегам колебались огоньки рыбацких костров. Я отправился вниз по течению. Часа через полтора костров стало попадаться все меньше и меньше. Наконец, они исчезли совсем.
Но вот сквозь причудливый узор темных листьев снова мелькнул огонек. Запахло дымком от сырой ивы. Я подошел к костру. Над пламенем закипал закопченный котелок. Дядя Андрей стоял ко мне спиной и ломал сушняк.
— Пришел? — сказал он, не оборачиваясь.— Ну и хорошо. Закидывай скорее донки, да чай будем пить.
— Как вы узнали меня? — удивился я, складывая на песок вещи.
— Слышу по шагам: спешишь и идешь прямо на меня. Если бы и был какой случайный гость — рыбак или охотник,— так подходил бы не спеша. Значит, ты.
Закинуть донки было нетрудным делом. Да и азарт подгонял меня. Управился за Полчаса.
— Что это вы так донки раскидали? — с удивлением спросил я старого рыболова, возвратясь к огню.— Всегда любите их рядом ставить, чтоб много не ходить, а сегодня: там две стоят, здесь две, а одну совсем далеко вниз по течению поставили.
— А-а… Заметил? — хитро улыбнувшись, проговорил дядя Андрей.— Я их еще вчера, как пришел сюда, так поставил. И не ошибся.
— Почему же?
— Один опытный рыболов мне подсказал, да, видать, пожилой, высокий. Он часа за полтора до меня вчера с этого места ушел. Хороший улов взял.
— Кто это?
— А кто ж его знает, не видал,— невозмутимо ответил дядя Андрей.
— Вы шутите?
— Шутке —свое время. Разве следы на песке не остаются? — вопросом на вопрос ответил дядя Андрей.
— Вон что,— с удивлением пробормотал я.— Но почему же он был вчера, а не позавчера? Почему пожилой? Почему высокого роста?
— На песке следы от резиновых сапог примерно сорок четвертого размера, а длина шага сантиметров восемьдесят пять. Вот почему высокий мужчина,— словно удивляясь, как я не могу понять простой такой истины, ответил рыболов.— А почему вчера был — тоже просто. Позавчера только ночью стих ветер. Если бы он ловил позавчера, ветер нанес бы на следы мелких сухих травинок и пыли.
— Ясно. А насчет того, что он был пожилой опытный рыболов и что он часа за полтора до вас ушел,— это как? — не сдавался я.
Дядя Андрей стал терпеливо объяснять:
— Человек, который ловил до нас, устроил костер далеко от реки, в густых кустах на возвышенном месте, и расположился с удобствами.
Неопытный рыболов не будет один так далеко забиваться в кусты, он разжигает костер ближе к реке; ночью темные кусты на него действуют немного угнетающе. Да и любой человек, мало бывающий на природе, боится темноты в отдаленных от людей местах. Самый близкий и удобный путь к предыдущему костру — вон по той, еле заметной, тропинке, по которой мы сюда пришли. Видишь, она круто поднимается на бугор?
Ты проделываешь подъем легко. Я, старый, поднимаюсь труднее и, пожалуй, всю ночь не стал бы лазить взад-вперед по бугру, хоть на нем удобней расположиться, и все донки, чуть раздвинь кусты, как на ладошке видны. А человек, что до нас был, целые сутки здесь взад-вперед ходил — спускался и поднимался, но все как-то боком, словно по ступенькам, вырубленным во льду. Если учесть еще кое-какие мелочи, то напрашивается вывод: пожилой человек был. В ту ночь ему удача была. Более молодой и менее опытный иль старый к обеду бы ушел, утомившись после ночи, а этот остался. Примерно в полдень он леща хорошего поймал там, где моя самая крайняя донка стоит. Я крупную чешую видал.
Значит, человек знал, что с первым похолоданием к осени лещ в полдень начинает брать, и дожидался полдня. И последнее: после обеда катерок по реке проходит, волной он заметку на песке сделал, а рыболов уже после следы у кромки воды оставлял. Видать, как прошел катерок, так и стал он домой собираться. Я пришел вчера сюда к вечеру. Человек, который здесь ловил, мне не попался, хЬть ушел вверх по течению навстречу мне. По этому и сужу, когда он ушел.
— Ну, а как он вам подсказал, где надо донки ставить? — все больше заинтересовываясь, спросил я.
— Так видно, где у берега больше всего следов нахожено и рыбьей чешуи насорено.
Правда, день на день в рыбацкой жизни не сходится, но порой надо там ловить, где раньше рыба брала. Ну, мы с тобой заболтались. Ты пей чай, а то остынет. Я в него ежевики переспелой много положил, последняя, уже осыпается. Ты пей: не чай, а мед.
Мы выпили вкусный напиток, подбросили в костер побольше дров, чтоб не прогорел до нашего прихода, зажгли фонарики и пошли к донкам. Ночь была темная, тихая. Клязьма застыла, вода казалась какой-то чернильной, липкой, тускло блестевшей в лучах фонариков. Налим попадался редко. Вода была еще теплой. Зато чаще брали плотва, подлещик, пескарь, ерш. Вскоре со второго или третьего поворота реки до нас донесся глухой звук мотора.
— Моторка. Сюда идет,— заметил я, светя фонарем дяде Андрею, вытаскивающему донку.
Звук вдруг стал резче, словно лодка была уже близка.
— Назад повернула,— спокойно ответил дядя Андрей, снимая с крючка густерку.
Я не поверил. Повернул голову в сторону звука, вслушиваясь. Вскоре он стал слабее и, наконец, еле различим.
— Как вы узнали? — вновь удивился я прозорливости старого* рыболова.
— Просто. Звук хорошо распространяется по воде. Моторка шла к нам — звук глухой. Потом она повернула, выхлоп стал в нашу сторону — звук отчетливей.
Все это просто. Побольше поживешь на реке — многое будешь понимать. Впоследствии я научился у старого рыболова многое узнавать по мелочам. Это помогало мне и в жизни. К полуночи мы вернулись к костру. Пламя его ослабело, чуть дрожало на головешках. Но загудело вновь, когда мы подбросили в костер охапку сучьев. Дядя Андрей вскоре задремал, положив под голову плащ. Мне не спалось.
Августовская ночь была прекрасной: тихая, задумчивая, теплая. Я лежал у костра и думал, как люди по-разному проводят свое время. Одни без конца окружают себя комфортом и не могут расстаться с ним. В природе такие, как правило, любят лишь то, что может им на какой-то момент принести удовольствие, как красивая вещь, интересный кинофильм, ритмичная яркая музыка. Они забывают, что искусство — поэзия, живопись, музыка — родилось из природы. И что только природа может дать его истинное понимание.
Есть люди, которые говорят, что в наш космический век устарело и отживает прежнее отношение к природе.
Но, создавая космическую ракету, не от земли же бегут люди на далекие планеты, а хотят еще лучше устроить жизнь на земле.
К утру нам было чем похвалиться по возвращении в город.
Рассвело. Небо покрылось плотными облаками, и солнечный свет струился сквозь них, матовый, задумчивый. На вершинах высоких деревьев чуть дрожали листья. В зелени поймы четко выделялись красные гроздья калины и черные ягоды черемухи.
