Ловля с мостика
Восемь лет жизни за Полярным кругом, на Кольском полуострове, дали мне возможность испытать такие радости спортивной рыбной ловли, какие вряд ли доведется пережить снова, но в это лето я планирую посетить отели Чехии и хорошенько отдохнуть. Сама природа охраняет там сокровища своих рек от мерзавцев браконьеров, поставив на их пути немало препятствий: мало у кого появится охота тащиться с целым рюкзаком рыбы многие километры через гряды сопок, болота, по камням и кочкам.
На себе много не унесешь, а перевезти рыбу нельзя. Никакая машина не пройдет туда, где браконьеры могли бы поживиться. Зато людям с удочками, легким на ногу и не гоняющимся за чрезмерно обильной добычей, здесь есть где отвести душу, есть где поудить, поволноваться, порадоваться!
А какая рыба! Форель-пеструшка, форель-палия, кумжа, голец, сиг, окуни, щуки… И все непуганые, смелые. Если возьмет, так сразу, если сядет, так прочно, только сумей вытащить. Растеряешься — пеняй на себя. Особенно, когда попадет на крючок проходная морская кумжа или царица северных рек — семга. Все иной раз сокрушит она: обломает удилище, порвет лесу или разогнет крючок и уйдет, прыгая над поверхностью воды, не то радуясь своей победе, не то смеясь над неудачливым рыболовом.
Смотришь ей вслед унылым взором и ругаешь себя на чем свет стоит за то, что поставил лесу не «ноль шесть», а «ноль три», поленился примотать к удилищу кольца и поставить прочные зажимы для катушки, а больше всего за то, что не верил в возможность такой поклевки. Но даже при неудачах на Севере возвращаешься домой полный надежд на будущие успехи, и обратный путь словно сокращается от размышлений о том, как и что надо сделать, чтобы в следующий раз не рыба прыгала от радости, а ты сам, рыболов.
На Севере думаешь не столько о том, где найти рыбу, сколько о том, как ее поймать.
Что же удивляться, если что-то вроде грусти охватило меня, когда по делам службы пришлось переселиться в среднюю полосу, в Липецк, что стоит на реке Воронеж. Мне казалось, что вряд ли я найду здесь то, что утратил, с чем надолго простился.
Приехал я в Липецк зимой и сразу же стал интересоваться, какова здесь рыбалка. Ответы на вопросы были разными, но в целом малоутешительными.
— Мелочь ловится,— говорили одни,— побаловаться можно.
— Раньше здесь рыбы было много: окуни, плотва, щуки, судаки, сазаны, лещи, белизна ловились, сомы трехпудовые попадались, а теперь не то. И река обмелела, и рыба вывелась. За плотвой и то надо невесть куда ехать, — отвечали другие.
— Ловить можно, поймать трудно,— смеялись третьи. Пришла весна, половодье.
В один из первых выходных дней мая пошел я взглянуть, как несет река свои вешние воды. Широко разливается Воронеж в Липецке. До последнего времени эти разливы разъединяли надолго прибрежные части города, затопляя трамвайную насыпь и оба мостика, перекинутые через рукава реки.
Приятно, однако, удивлен я был на реке. Край затопленного по настил первого от правого берега моста и берег под дамбой около него были облеплены десятками рыболовов. Все они ловили в проводку. Время от времени кто-нибудь выхватывал из воды то плотичку, то подлещика, и рыбка, сверкнув на солнце серебром чешуи, попадала в ладонь рыболова.
Особенно оживленно было на мостике. Здесь куда чаще, чем на дамбе, удильщики вытаскивали рыбу. Иногда мимо проходили, гордо подняв носы, мальчишки, неся куканы с двумя-тремя десятками окуньков и красноперок.
«Ловится здесь рыба, но не та»,— с грустью думал я, глядя на их уловы. И невольно вспомнилось, как оттягивал плечи рюкзак с мерными кумжами там, далеко, на северных реках Тюва, Средняя, на озерах, названия которым не даны и до сих пор… Но вот прошел мимо чернявый парень с веселыми глазами, на плече — спиннинг, в руке связка из трех порядочных щук.
— Где это вы? — спросил я.
— Здесь же,— махнул он рукой куда-то за мостик.
Действительно, чуть выше моста, на небольших песчаных отмелях сосредоточенно и неутомимо работали несколько спиннингистов. Вот один из них всем корпусом откинулся назад; на всю реку затрещала катушка. Удилище его изогнулось, и через несколько минут в руках спиннингиста изгибалась небольшая щучка первого весеннего жора.
Д вот и рыболов другого стиля. Пробравшись через воду на камень, вокруг которого кипят струи, он, стараясь сохранить равновесие, напряженно всматривается под мостик и время от времени коротко взмахивает удилищем. Вот и у него что-то зацепилось. Перехватывая лесу руками, он подвел рыбину к ногам и выхватил из воды крупного голавля.
Настроение у меня несколько поднялось. Оказывается, не одна только мелочь осталась в реке Воронеж, есть в ней и стоящая, подлинно спортивная рыба. Пропала охота смотреть на то, как ловят другие, захотелось самому попытать счастья.
Остаток дня и вечер прошли в приготовлениях. В два часа утра я был уже на ногах, а в три — на мостике. Небо только начинало бледнеть на востоке, но мост уже не был пуст. Два темных силуэта выделились на светлеющем фоне воды.
— Ловить вам не переловить, — приветствовал я будущих соседей, вступая на настил,— вы уж не ночевали ли тут?
— Ночевали, — коротко ответил один из них.
— Успешно?
— Поймали малость с вечера.
Оказалось, однако, что эта «малость» состояла из нескольких крупных щук и значительного числа окуней, подлещиков, красноперок.
Я устроился несколько левее середины мостика на продольном брусе и начал налаживать удочку, прикидывая, какой же груз поставить, чтобы леску не очень поднимало ото дна. Течение под мостом было таким стремительным, что не верилось, будто рыба может стоять и брать здесь. Но уловы, виденные мной, красноречиво говорили о другом…
Мостик был старым, на деревянных сваях, густо покрытых зеленоватой слизью — обиталищем различной водяной твари. Кроме того, в полых водах широко разлившейся реки было немало всякого рыбьего корма, и весь он проносился под мостом, делая пространство под ним самым «хлебным» для рыбы местом. Даже потом, когда спала вода и через мост пошли, громыхая, трамваи и вереницы автомашин, рыба продолжала держаться здесь, не обращая внимания на шум и грохот. И все лето на берегу в этих местах маячили фигуры поплавочников и доночников, курсировали неутомимые спиннингисты.
Леса заброшена, и стремительный поток сразу вытянул ее в струну, сведя на нет значение поплавка. Ну что ж, придется, видимо, ловить «телеграфным» способом, как зимой, ждать в ладонь «точек» и «тире». Вот как будто и поклевка. Подсечка, но… ничего нет. Проверил — да, от червя остался только маленький обрывок. Снова заброс, снова как будто потяжка и снова пусто. В чем дело?
— Смотрите, какой чудесный восход! — услышал я восторженный возглас и, обернувшись, застыл, захваченный величественным зрелищем.
На востоке поднималось солнце. Сквозь синеватую дымку оно казалось огромным пурпурным шаром. Отражаясь в тихих водах разлившейся реки, солнце повторяло себя в ней, как в зеркале, и казалось, что не одно, а два солнца выплывают на небосвод. Мгновенно порозовели белые городские здания на горе, зажглись огни на стеклах окон, синева предутренних сумерек мгновенно рассеялась, поднявшись куда-то к небу, внезапно ставшему нежно-голубым.
— Лежа в постели, такого не увидишь,— заметил тот, кто первый обратил внимание на необычность красок восхода Это был молодой красивый человек лет тридцати, черноглазый, улыбающийся. В движениях его, в том, как он говорил, кидал взгляды на меня, на своего напарника, чувствовалась какая-то уверенность в себе, самостоятельность, привычка к тому, чтобы его слушали.
Вдруг молодой человек бросился к одной из удочек, воткнутой между продольным брусом и железной скобой, ругая напарника за то, что тот, стоя рядом, не заметил, как задергалась леса, и не сдал ее вовремя.
— Понимаешь, загляделся, Николай,— смущенно оправдывался тот, глядя, как его приятель быстро спускает лесу с мотовил ьцев.
— А ну проверим теперь,— и Николай сильно потянул короткое удилище на себя.
— Подсачек! — через несколько мгновений закричал он и, нагибаясь, начал осторожно выводить что-то сильное, веское. Подсачка рядом не было, и партнер Николая начал метаться по мосту в его поисках. Наконец он нашел его и встал рядом с Николаем наготове.
— Хороша-а-а,— проговорил, как пропел, Николай, подводя к мостику крупную щуку.
Стоявший с подсачком рыболов встрепенулся и быстро опустил сетку в воду. Щука сразу резко рванулась и … ушла, оставив в руках Николая обрывок лесы. Сначала все только ахнули, но потом, опомнясь, Николай медленно выпрямился и такими злющими глазами уставился на приятеля, словно готов был его съесть с потрохами. А тот виновато моргал глазами, пытаясь что-то сказать, но, видимо, не находил слов в свое оправдание.
— Эх ты, сапог,— презрительно выдавил из себя Николай,— зачем сунул ей подсачек в нос, неужели его нельзя было опустить раньше в воду?
Виновник схода щуки понуро стоял, принимая упреки как должное. Выручил его внезапно раздавшийся треск катушки, донесшийся с другого края моста. Николай кинулся туда и схватил спиннинговое удилище в руки. За ним впритруску поторопился и напарник с подсачком.
— А ну, не зевай,— командовал Николай, и его приятель, наученный горьким опытом, осторожно опустил подсачек несколько в сторону, а затем начал подводить его под рыбу.
Через несколько секунд на настиле тяжело переваливался и зло бил хвостом большущий оку нище, взявший на живца. В нем наверняка было не менее полутора килограммов. Это был редкостный окунь-патриарх.
Лица счастливцев потеплели, осветились улыбками, и они оба торжественно пронесли окуня через весь мост к садку, спущенному в воду у крайних свай.
Моя же ловля была не прибыльна. Два маленьких окунька и неказистый подлещик не вызывали радости. Что-то не так было у меня в оснастке удочки. Вытаскивая лесу, я видел, что черви объедаются и сдергиваются, но настоящих, отчетливых поклевок не замечал ни по поплавку, ни по удилищу.
— Мелочь объедает,— думал я, но это объяснение было только самоутешением.
Сход большой щуки у соседей, поимка крупного окуня, то и дело возникавшие всплески на поверхности — все говорило о том, что место здесь рыбное, только местные условия требовали какого-то иного подхода к делу.
— Течение поднимает груз, и он все время вибрирует на лесе,— размышлял я.
— Удары струй в груз передаются по удилищу и глушат ощущения поклевок, а поплавок превратился в ненужный придаток к леске. Недаром окунишки были подсечены неожиданно, при проверке наживки. Какой же вывод?
Беглый осмотр способов ловли, которые применяли то и дело подходившие на мост рыболовы, не дал ответа на вопрос. Все удили примерно так же, как и я.
Возвращение домой было далеко не триумфальным. Но это не огорчало. В мыслях возникал план завтрашней ловли, а с ним и надежды на иные результаты.
Вечером я отлил несколько свинцовых грузов с проушинами из проволоки. По весу грузы были от 30 до 50 граммов, по форме — конусными, с широкой нижней плоскостью, чтобы могли устойчиво стоять на дне. Из запаса зимних удилищ выбрал самое короткое и намотал на его мотовильца лесу диаметром ноль двадцать пять.
Идея была не сложна. Тяжелый груз должен устойчиво стоять на дне, а не дрожать на весу под ударами струй. Поводок с наживкой, прикрепленный к лесе над грузом, будет свободно играть у дна. По натянутой лесе, и короткому удилищу «стук» поклевки быстрее дойдет до ладони, нежели по лесе с поплавком и по трехметровому гибкому удилищу.
На другое утро, еще до света, я вновь отправился на мостик. Место я выбрал с краю, где вода мчалась не так быстро, как в средине. Начинало светать. Подобрав из грузил одно, которое не сносилось течением, а во время спуска лишь немного им отклонялось от вертикали, я наживил крючок и, поплевав на червя, начал ловлю.
Прошло несколько минут, и вот послышались слабые «тире» и «точки». Подсечка, и в руках приятный, достаточно крупный, окунек. Снова поклевка, но уже не точками, а одним резким «тире». От неожиданно сильной потяжки я едва не выпустил удиль-ник из руки.
Осторожно выбирая лесу, я подвел энергично сопротивляющуюся рыбу к поверхности. Отличный экземпляр, но как его вытащить? До поверхности воды почти метр. Выхватывать за леску? Опасно — оборвется… Но ничего другого не оставалось делать. К счастью, крючок прочно зацепил рыбину за верхнюю губу, и через несколько секунд я держал ее в руках.
Но что это за рыба? Ни ранее, ни вчера у местных рыболовов я не видел такой. Ярко-серебряная, мясистая, с красноватыми плавниками и ртом чуть не около шеи. С радостным интересом рассматривал я эту рыбу, первую свою добычу, взявшую наживку по-северному — сразу и почти по-северному сопротивлявшуюся.
На мостик вошли четыре рыбака.
— Думали, будем первыми, а, оказалось, нас опередили,— сказал один из них и, обращаясь ко мне, спросил: — Ну, как дела?
— Вот поймал одну, а названия ей не знаю,— и я поднял рыбину за голову.
Рыболовы подошли поближе.
— Это не наша рыба, а донская, подуст,— объяснили они мне,— должно быть, на нерест пришел.
А подуст тем временем буквально на глазах менял свой цвет, становясь из серебряного синеватым, как вороненая сталь.
— Таких поймать пяток — и достаточно,— заметил один из рыбаков, и все они торопливо начали рассаживаться на мосту. У всех были длинные удилища с лесами, оснащенными обычными грузами и поплавками. «Вот сейчас сравним результаты работы снастей»,— подумал я.
Следующая подсечка дала небольшого подлещика. Я решил наживить им жерличную удочку на щуку. Пока возился с насадкой живца на донку, снова взял подуст и засекся сам. С восходом солнца клев усилился, и через два часа на кукане у меня сидели и плескались восемь увесистых красавцев. Соседи же меняли места, ставили дополнительные крючки, то и дело подсекали, но опаздывали с подсечками по тем же причинам, по которым вчера опаздывал я. И за то же время они поймали только трех подустов на четверых удильщиков.
Поклевки щуки я не сумел заметить, хотя жерлица стояла рядом. О поклевке мне кто-то крикнул. Схватив короткую бамбуковую палку, я выбрал провис лесы и почувствовал резкие толчки. Мне положительно везло в это утро. Один из рыбаков подбежал с подсачком и ловко выхватил щуку, как только она оказалась рядом. Я от души поблагодарил его.
После пяти часов утра по мосту началось движение машин. Клевать стало хуже, но все же и в это время еще тройка подустов села на крючок моей удочки. В восемь утра я покинул мост с добычей, вызывавшей явную зависть и недоумение у многих рыбаков, пришедших к этому времени на мост.
Почти полмесяца продолжалось успешное ужение подустов на мосту, а потом клев их окончился. Видимо, они ушли куда-то в другие места.
Потом, осенью, подводя итоги своего первого рыболовного сезона в новых для меня условиях, на первое место по спортивному интересу и добычливости я поставил этот период ловли в мае, на мостике, в черте города.
А сейчас, зимой, в голове бродят мысли о применении на быстром течении подвесного грузила со скользящей в нем лесой. Привязанный к грузу поводок ограничен в своем движении, а хочется, чтобы он свободно перемещался по дну дальше, не поднимаясь кверху. Конструкция в мыслях представляется отчетливо, но как она будет работать на могучей струе? Вот это и хочется увидеть.
Скорее бы весна!